Не думайте, что вы думаете, когда на самом деле лишь «считываете» информацию, хранящуюся в архивах мозга

Дарио Салас Соммэр

Согласно первому принципу позиций системно-эволюционного подхода всё живое эволюционирует целенаправленно, максимально реализуя потенциал, заложенный Природой[0], т.е. актуализируя свою самость. Но лишь ретроспективный взгляд на эволюцию во всём масштабе её проявления (т.е. от зарождения жизни на Земле около 4 млрд лет назад) позволяет человеку представить эти цели как движение в сторону увеличения витальности живых систем. По современным представлениям об эволюции органического мира на Земле движение это далеко не равномерно (см. например, Болдачев А.В., «Новации. Суждения в русле эволюционной парадигмы»). Оно сочетает периоды относительно плавного и длительного течения эволюционного процесса (идиоадаптации)  с революционными скачками, порождающими новые функции в живых организмах (ароморфозы). В статье «Эволюция как изначально целенаправленный и глобальный системогенез» обсуждаются эти особенности и показывается, что при удачном выборе системообразующего фактора и временнόго масштаба анализа направленность эволюции (биосферный ортогенез) и её изначальная целесообразность становится очевидными. Тренд развития витальности в живой материи с необходимостью приводит ко всё бόльшему относительному возрастанию психической компоненты над физиологической, что проявляется в появлении у животных всё более сложного и осмысленного поведения. Что значит мыслить? Как и почему в череде метасистемных скачков биосферного ортогенеза в живых организмах появляется и развивается способность к мышлению? Что она несёт существам, обладающим этой способностью и, прежде всего, человеку? Приближает ли эта способность человека к достижению метацели эволюции – всё бόльшей одухотворённости, или, наоборот, отдаляет? Вот круг вопросов, которые обсуждаются ниже.

 Системное понимание функции мышления

Всё живое эволюционирует в сопряжении с окружающей средой, где жизнь бесконечно воспроизводит себя в новых формах, нащупывая наилучшие варианты для адаптации и актуализации своих эволюционных целей. При этом информационный (тонкий) план бытия является альфой и омегой этого процесса — здесь он зарождается в форме метацели эволюции (Замысла бытия или Телоса) и к нему же постоянно возвращается, архивируя свои успехи по мере достижения промежуточных целей и считывая копии достигнутых результатов для того, чтобы двигаться дальше в своем глобальном поиске подходящих форм. Подробнее о тонких планах бытия и метацели эволюции см. статьи «Эгрегоры и тонкие планы бытия» и «Эволюция как изначально целенаправленный и глобальный системогенез» соответственно. Здесь мы будем обсуждать физиологические и информационные аспекты мышления, отталкиваясь от Потребностно-информационной концепции эволюции А.Г. Зусмановского и теории функциональных систем П.К. Анохина в приложении к самоорганизации организмов. Общим знаменателем этих системных учений является представление о жизни как об информационном способе существования материи, организованном посредством овеществления информации в саморазвивающиеся первично активные объекты — организмы.

Для того, чтобы прийти к системному пониманию функции мышления и его места в эволюционном пути жизни, следует попытаться восстановить хотя бы в общих чертах этапы его становления. Проблема здесь состоит в том, что любая попытка такой ретроспекции обречена на неединственность, поскольку согласно французскому математику Жаку Адамару она представляет собой некорректно поставленную задачу. Неслучайно множество эволюционных теорий, возникших вслед за Ламаркизмом и Дарвинизмом  в своем многообразие и разнонаправленности напоминает само Древо Жизни, больше похожее на лабиринт, чем на стрелу. «Сложность понимания феноменов жизни в их развитии состоит в том, что из поля зрения исследователя выпадает исторический процесс самоорганизации организмов, — отмечает в этой связи российский физиолог А.Г. Зусмановский, — На экране науки они появились уже как самоорганизованные, саморегулирующиеся и самовоспроизводящиеся системы. Попытки лабораторного моделирования, способствуют пониманию некоторых частных сторон проблемы самоорганизации. Но они не приближают к познанию происхождения жизни и механизмов ее эволюции, как единого целого, а скорее создают иллюзии, уводящие в сторону от реальной действительности».

Мы постараемся нащупать и проследить логику эволюционного процесса, расширяющего функции живых систем в их сопряжении со средой обитания и одновременно актуализирующих внутренние программы биосферного ортогенеза на уровне системного подхода. Для этого, следуя В.Ф.Турчину, воспользуемся терминологией и аксиоматикой теории управления иерархическими сложными системами, т.е. кибернетики.

Начнем с определений.

Под системой, следуя П.К.Анохину, мы будем понимать некую иерархическую структуру, образованную множеством элементов, у которых взаимодействие и взаимоотношение приобретает характер взаимо-содействия направленного на достижение общей цели.

Результатом такого командного содействия элементов всегда является рождение некого нового качества, несводимого к сумме качеств вовлеченных в структуру системы элементов. Причем каждый элемент системы допускает толкование себя в качестве системы низшего уровня (подсистемы) в иерархии. Можно говорить, что любая система в общем случае представлена иерархией подсистем низшего уровня и в свою очередь может рассматриваться как элемент системы высшего уровня (метасистемы).

Устойчивость системы, как объекта управления, достигается приведением её в состояние равновесия, при котором внешние импульсы уравновешиваются внутренними. Средствами возвращения системы в равновесное состояние после её возмущения внешними источниками в общем случае являются обратные связи. Принципиальным отличием живых систем от неживых является то, что их устойчивость достигается постоянным уходом от равновесия, что и обуславливает неизбежность их эволюции в направлении усложнения форм и функций (минимизации экспорта энтропии сопровождающимся ростом витальности). Этот феномен находит свое энергетическое истолкование в нелинейной термодинамики Ильи Пригожина. Любая живая система по мысли Пригожина обладает имманентным свойством скачкообразного преобразования грубой энергии, поступающей на её вход из окружающей среды (например в форме питания), в тонкую энергию прироста информации (еще большего усложнения структуры). Остаток этой переработки выводится из системы в форме еще более грубой энергии. В процессе накопления новой информации может произойти трансформация системы, сопровождающаяся приобретением ею нового качества. В этом случае можно говорить о явном проявлении биосферного ортогенеза в форме матасистемного перехода (скачка). Заметим, что вероятность метасистемного скачка возрастает по мере усложнения системы, что и создает ускорение в эволюции живых систем. Правда, растёт и энергетическая цена такого усложнения, то есть каждый новый бит информации обходится окружающей среде всё дороже. По меткому изречению Эрвина Шредингера: «Главное отличие неживой материи от живой состоит в том, что  первая производит энтропию, а вторая ею питается, конвертируя её в информацию».

Если новое качество, приобретаемое во взаимодействии элементов системы, оценивается функционально (т.е. количественной мерой), то и система называется функциональной. Функциональные системы удобны с точки зрения описания их динамики языком математики. Любой фактор, количественно отражающий «новое качество», приобретенное живой системой на очередном метасистемном уровне может быть использован в качестве системообразующего. Анализ динамики системообразующего фактора позволяет прослеживать направление и скорость биосферного ортогенеза.

Этого набора определений достаточно, чтобы переходить к обсуждению возникновения и развития системной функции мышления в процессе эволюции живых организмов. Определения же таких информационно емких терминов, как «развитие», «эволюция» и связанных с ними («цель», «результат» и т.д.) даны в статье «Эволюция как изначально целенаправленный и глобальный системогенез», куда мы и адресуем читателей.

От зарождения жизни до носителя разума

Современник Ч. Дарвина, американский геолог Дж. Дана на основании изучения огромного объема эмпирических данных высказал гипотезу цефализации. Согласно идее цефализации, этапы развития всего многообразия форм жизни, от прокариот до сложнейших многоклеточных организмов складывались в последовательность метасистемных скачков (ароморфозов), которая вначале приводит к появлению нервной системы, а затем и мозга, как органа её управления, необходимого носителям сознания. Позже, опираясь на эту идею В.И. Вернадский, А. Бергсон и П. Тейяр де Шарден выдвинули гипотезу формирования ноосферы в недрах биосферы (теорию ноогенеза ). С системной точки зрения эта гипотеза хорошо согласуется с концепций квантового целенаправленного видообразования. Гипотеза Цефилизации получила подтверждение в трудах Алленовского института мозга (Сиэтл, США). Ученые этого института в 2008-м году опубликовали данные о том, что в геноме человека более 80% всех генов «работают» именно на эволюцию мозга.

Зарождение и развитие функций нервной системы в живых организмах не случайно. Именно она ответственна за энергоинформационный обмен между живой системой и вмещающей её средой, в котором согласно выводам концепции глобальной эволюции во Вселенной, происходит неуклонное  увеличение доли информации (подробнее см. «Глобальный энергоинформационный обмен»). Применительно к живой природе это определяет тенденции её ортогенеза в направлении все бόльшей разумности жизни, которая проявляет себя во все более дифференцированном и целесообразном (в том числе и коллективном) поведении особей. Количественно этот тренд отражается в экспоненциальном росте параметра «Витальность». Этот параметр оказывается удобным для нашего анализа в качестве системообразующего фактора.

С позиций системного анализа очередной метасистемный скачок в развитии цефализации создает качественно более высокий уровень централизации и управления этой функции — метауровень. В кибернетической трактовке эволюции, предложенной В.Ф. Турчиным, соответствующий метасистемный скачок можно выявить по появлению нового центра управления живой системой (организмом), способного контролировать динамику его прежних систем управления. Параллельно с интеграцией подсистем в процессе эволюции происходит их специализация (в нашем случае — в направлении цефализации). Свойства, не востребованные на новом уровне целостности, отмирают. Зато появляется качественно новое свойство, необходимое для функционирования ансамбля. За всю историю Земли существовало примерно 500 млн. видов, в современную эпоху их насчитывается около 2 млн.

Число метасистемных скачков, положенное в основу модели биосферного ортогенеза может быть произвольным, поскольку обратная задача эволюции допускает множество решений. Мы используем число семь. Во-первых, оно сакрально, поскольку определяет октаву, как основу фрактальности природы. Во-вторых, оно удобно для иллюстрации метасистемных скачков схемами многоуровневого отбора и сохранения его результатов.

1-й метасистемный скачок: от неживой материи к живой можно толковать, как выход на новый уровень управления энергообменом на основе нелинейной термодинамики. Здесь равновесные системы костной материи уступают место неравновесным. Согласно принципам неравновесной термодинамики Ильи Пригожина и устойчивого неравновесия Эрвина Бауэра именно так проявляет себя жизнь. Первые живые организмы на Земле (бактерии-прокариоты) появились примерно 4 млрд лет назад. Они использовали диоксид углерода из неорганических соединений как источник углерода, чтобы окисляя его извлекать необходимую энергию. Морфологически это еще не полноценные клетки, способные к делению. Поскольку функции размножения, и как следствие, передачи наследственной информации, у бактерий-прокариотов отсутствовали, их формально можно отнести к биологически бессмертным существам. Соответственно, как и костная материя, они не оставляли следов в информационном поле (на тонких планах бытия). И тем не менее они качественно отличались от неживой материи не только новым уровнем энергообмена, но и тем, что были включены в структуру мега-системы земной биосферы в качестве её основания. Причем в известном смысле прокариоты явились основой её фундамента.

2-й метасистемный скачок: от неподвижных к хаотично движущимся живым системам знаменует возникновение управления положением, т.е. движение. Этот уровень уже требует информирования о пространственном положении, чтобы  перейти от хаотичного расположения в пространстве к эволюционно целесообразному. Интегрируемыми подсистемами здесь являются части клетки, обеспечивающие обмен веществ (метаболизм) и размножение. Так около 2 млрд. лет назад в палеонтологической летописи появляются одноклеточные организмы, эукариоты, обладающие органами, скрепляющими разные части клетки и приводящие их в движение: клеточная мембрана, реснички, жгутики.

На данном метасистемном уровне изменчивость в популяции одноклеточных организмов определяется исключительно за счет случайных генных мутаций (мутагенеза). Избыточность множества, на котором происходит отбор (численность популяции одноклеточных) обусловлена высокой скоростью их репродукции. Поскольку программы роста и деления клетки непосредственно определяет геном, то и результаты отбора по сути сводятся к поиску удачного сочетания генов по принципу «удачный тест — удачный ген». На этом, генетическом уровне естественного отбора (рис.1) работает классическая эволюционная триада «изменчивость-отбор-наследственность»[1].  Итогом отбора является идеально дифференцированная по условиям существования адаптация популяции одноклеточных организмов к условиям экологической ниши своего существования. Геном на денном метасистемном уровне является единственным элементом памяти (информационного отображения) биологических организмов, в котором зафиксирован и закреплен успешный результат отбора.

На этом этапе биосферного ортогенеза движения организма всё еще неуправляемы и никак не соотносятся с изменениями во внешней среде. Сделать его управляемым — следующая задача Природы.

3-й метасистемный скачок: от хаотично к упорядоченно движущимся живым системам требует появления подсистемы управления движением. Так появляется первая сигнальная система восприятия (взаимодействия со средой) состоящая из подсистемы внешнего реагирования — рецепторов и подсистемы внутреннего реагирования – эффекторов. В полной мере этот метасистемный скачок оказывается возможным лишь с переходом к специализированным клеткам, т.е. на  уровне многоклеточных организмов, первые из которых (например гребневики) появляются на заре Палеозоя, около 570 млн. лет назад. На этом рубеже биосферного ортогенеза происходит разделение функций структурных элементов организма (клеток) и их специализация, т. е. приспособление к определенному роду деятельности и утрата способности к другим. Так, в многоклеточном организме появляются специализированные клетки (например нервные, мышечные, зародышевые). Функцией зародышевой клетки — зиготы, появляющейся первой, сразу после оплодотворения, является передача в организм генетической информации.

На этом метасистемном уровне существенную роль в изменчивости многоклеточных организмов начинает играть их онтогенез, который  дополняется за счет случайного мутагенеза. В качестве внешней среды для зародышевых клеток, которые рассматриваются теперь как популяции при естественном отборе, уже являются клетки многоклеточного организма. На этом (эпигенетическом) уровне естественного отбора оптимизируются по сути уже различные способы обеспечения метаболизма (энергоинформационного обмена) не только зародышевых клеток, но всего разнообразия клеток организма. Отбор на эпигенетическом уровне осуществляется в активной биологической среде многоклеточного организма. По скорости этот отбор, многократно превосходит отбор клеточного уровня, а вот по обратной связи с геномом  он усложняется. Отбор вариаций онтогенезов по сути сводится к выбору оптимальных специализаций клеток и способов обеспечения метаболизма всего разнообразия многоклеточного организма. В качестве результатов на этом уровне отбора выступают специализированные связи, которые  обеспечивают живучесть всего организма в целом. Так в многоклеточном организме появляются основные системы его жизнеобеспечения: нервная, кровеносная, пищеварительнойая и др. В дополнение к геному в информационных отображениях успешных шагов естественного отбора на этом уровне начинают появляться полевые формы жизни — морфогенетические (МГ) поля. Схема энергоинформационного обмена усложняется (см. рис.2). Окончательное закрепление в геноме успешного результата («опускание в геном»), которым на данном этапе выступает уже обновленная морфологическая норма организма, происходит на протяжении нескольких поколений.

По мере формирования новых приспособительных функций многоклеточного организма усложняются паттерны реагирования. Элементарные реакции переходят в элементарные поведенческие акты, что требует построения иерархически устроенной нейронных связей (нервной  системы) и управления ею.

4-й метасистемный скачок: от однослойных рецепторов к иерархии рецепторов (нервной системе) приводит к управлению раздражимостью – появлению относительно сложных поведенческих паттернов. Так возникают нервные сети, элементы которых, в частности эффекторы, возбуждаются не прямо внешней средой, а от рецепторов через посредство иерархии связей нервных клеток. Нелокальная связь нервных клеток, позволяет рассматривать организм в структурном единстве, т.е. как систему. На этом уровне возможно целенаправленное действие (т.е. актуализация относительно более сложных программ поведения), поскольку между рецепторами и эффекторами есть промежуточный слой, который может корректировать непосредственное управление взаимодействия со средой через рецепторы. Впервые нервная система появляется у кишечнополостных. Появление нервной системы знаменовало колоссальный качественный скачок в организации живой материи (Кембрийский скачок около 600 млн. лет назад), за которым последовало гигантское разнообразие филогении. Заметим, что потребовалось почти 3 миллиарда лет для появления многоклеточных организмов, но всего 70—80 миллионов лет для того, чтобы скорость эволюции возросла на порядок. Не все из этих организаций оказались способны к дальнейшей цефализации.

На данном метасистемном уровне первичным для естественного отбора становится критерий успешности онтогенеза в сопряжении со средой обитания. Оптимизация теперь в первую очередь затрагивает связь зародышевых клеток с нервными клетками, выступающую в качестве первичного объекта отбора. Успешность здесь определяется достижением эволюционно значимого результата элементарного поведенческого акта с минимальными энергозатратами и рисками. Ход и результат онтогенеза на этом, уровне отбора в первую очередь подчиняется уже не столько оптимальностью метаболизма специализированных нервных клеток, сколько нахождением подходящих паттернов поведения. Успешные шаги ортогенеза биоты закрепляются в информационном поле на уровне безусловных программ реагирования в диапазоне от рефлексов до инстинктов. «Опускание» же достигнутых результатов на уровень генома теперь включает дополнительный шаг — «поведение-онтогенез» (см. рис.3).

5-й метасистемный скачок:от простой нервной системы к примитивному мозгу реализует управление реагированием (первая сигнальная система). Этот скачок  позволяет использовать опыт, накопленный в процессе онтогенеза в дополнение к генетическому опыту предшествующих поколений и расширить репертуар врождённых программ поведения за счет программ, сложившихся в ходе онтогенеза. Способность к научению и обусловленному поведению компенсирует основной недостаток живых систем прежнего уровня реагирования — невозможность обучения и видоизменения поведения со временем.

Животное с простой нервной системой ничего не может извлечь из своего опыта, его реакции всегда основаны на автоматизме безусловных программ. Управление же реагированием предполагает создание на основе индивидуального опыта сопряжения со средой произвольных связей между состояниями классификаторов, фиксаторов представлений и эффекторов (т.е. ассоциирования в терминологии В.Ф. Турчина). Такие связи уже не детерминированы наследственностью однозначно. На нейронном уровне, согласно системно-эволюционному учению, они создаются путём специализации нейронный сетей относительно поведенческих актов. Можно говорить о появлении у живых организмов психики. Этот функциональный скачок потребовал и морфологических изменений в структуре нервной системы. Так, вначале у хордовых, а затем и у позвоночных появляется примитивный мозг, как хранилище для массы нейронов, потребных для последующей специализации и ассоциирования.

На данном метасистемном уровне на передний план естественного отбора выходит критерий успешности активного поведения в сопряжении со средой обитания (см. рис.4).  Оптимизируются уже не столько нервные клетки, сколько нейронные сети. Избыточность на поле отбора достигается разнообразием вариантов поведения. Грубо говоря, если ошибка в действии одноклеточного организма стоит ему жизни, то поведенческая ошибка организма, обладающего примитивным мозгом, дополняет его опыт обучения при адаптации. Так разнообразие и усложнение функционального арсенала живых систем на этом уровне организации компенсирует относительное уменьшение репродуктивности популяций. Организм в ходе онтогенеза получает все больше возможностей для специализации нейронов, что в свою очередь все более профилирует организм в целом под оптимальное поведение. Поскольку между мутагенезом и выживанием теперь в распоряжении организма есть безусловные и условные программы выживания, вероятность его успешности ненулевая, что было бы без этих функциональных новаций. Успешные результаты на поведенческом уровне естественного отбора фиксируются на информационном плане в виде примитивных программ выживания (подробнее см. «Психология эволюции или эволюционная психология?»). С точки зрения энергоинформационного обмена, появление мозга потенциально открывает живой системе прямой доступ на информационный план бытия. Индивидуального ментального тела такие организмы еще не имеют, но коллективное — уже начинает формироваться (см. например, коллективный разум у муравьев).

6-й метасистемный скачок: от примитивного к сложному мозгу знаменует переход к управлению ассоциированием (вторая сигнальная система),  т.е. к примитивному мышлению. Определим ассоциирование, возникшее на предыдущем этапе эволюции, как способность организма создавать зачатки субъективного опыта, т.е. суммы представлений о возможных реакциях на базе многократно повторяющегося опыта восприятия. Тогда мышление, как управление ассоциированием, означает появление новой функции мозга, позволяющей связывать причинно-следственными цепочками любые два или больше представлений, которые не обязательно повторяются в опыте восприятия совместно. Иными словами представление становится чисто ментальным (порожденным мозгом, а не поведенческой активностью) объектом психики. Соответствующая специализация нейронов, следовательно, возникает здесь уже по воле мыслящего субъекта, а не на основе его безусловного сопряжения со средой. Морфологически этот скачок отражается в дифференциации мозга на стволовую и головную части. Наиболее характерным для развития мозга млекопитающих является появление коры — неокортекса. Для приматов, как прямых предков человека, кора занимает лидирующее положение по темпу эволюции органов. Психологически новый механизм управления ассоциированием можно определить, как механизм распознавания образа, т.е. достраивание мозгом образа, получаемого при восприятии, до известного. У высших млекопитающих управление ассоциированием проявляется в достаточно сложном поведении. Примером может служить собака, издалека узнающая своего хозяина. В общем виде, ассоциирование ведет к возможности научения, как выработки и закрепления детального нового плана для достижения цели. Так появляются  динамические стереотипы поведения, как зафиксированные на нейронном уровне системы из условных и безусловных рефлексов, объединенных в единый функциональный комплекс. При повторной встрече с данной внешней ситуацией животному уже не потребуется тратить время на перебор поведенческих актов — специализация нейронов дает результат немедленно. За счет управления реагированием на смену объектам восприятия приходят представления о них, как прообраз будущего языка и членораздельной речи у человека. В книге «Биологические основы рассудочной деятельности» Л. В. Крушинский упоминает о представлениях животных, как основе экстраполяции накопленного опыта на будущее. Речь идёт о представлениях: о пространстве и времени, о скорости перемещения, о размерах и проницаемости объектов. Благодаря представлениям происходит существенное сжатие получаемой в сопряжении со средой информации (опыта) и, как следствие, увеличение глубины прогноза во времени при опережающем отражении. Это первый шаг на пути к абстрактному мышлению.

На переднем плане естественного отбора остается критерий успешности активного поведения в сопряжении со средой обитания. Но теперь, непосредственной средой обитания для вновь родившейся особи является группа (стадо, стая, рой, косяк и т.п.). Это во-первых, обеспечивает успех в научении, поскольку его основой становится подражание. Во-вторых, дополняет индивидуальные психологические программы выживания — коллективными, стоящими выше в иерархии[2]. В-третьих, на базе усложненных паттернов поведения данного вида, формируется его коллективное бессознательное, как хранилище обобщенного опыта успешных онтогенезов.

Не смотря на добавление еще одного промежуточного уровня в иерархию критериев отбора, темп эволюции снова увеличивается. Это достигается во-первых, возрастанием морфофункциональной лабильности[3] организмов и во-вторых, сокращением потомства с одновременным удлинением сроков нахождения половых клеток и зародыша в организме взрослых особей. По сути за счет все более осмысленного поведения реализуется живучесть взрослых организмов, что способствует научению и закреплению успешных поведенческих паттернов. Возникновение мозга и способности к мышлению сопровождается новым скачком в витальности. На информационном плане в дополнение к морфогенетическим двойникам и безусловным психологическим программам выживания возникают первые эгрегоры коллективного бессознательного, на основе которых  происходит экспансия популяций, наиболее продвинутых в плане коллективного поведения (см. рис.5).

7-й метасистемный скачок:  от сложного мозга к человеческому потребовал возникновения системы управления мышлением основным элементом которой явилась членораздельная речь. Без новой управляющей системы невозможным бы оказалось всё то, что отличает человека от стадного животного и порождает человеческую культуру — социализация, личностный рост, возникновение метапотребностей и их удовлетворение путём творчества. Функциональные возможности сложного мозга у гоминид открыли дорогу к способности извлекать опыт, фиксировать его в форме осмысленного поведения и развивать абстрактное мышление, как способность предвидеть результаты своей поведенческой активности. К этому рубежу ортогенеза биосферы Земли в функциональном арсенале представителей этого вида уже накопилось достаточно средств для возникновения жестовой и мимическое речи, которая предопределила появление звуковой речи, как средства коммуникации, и языка, как инструмента мышления. Так возникает Большой мозг, обеспечивающий своего обладателя — пра-человека — способностью к абстрактному мышлению, членораздельной речи и самоидентификации (мысленному отделению субъекта восприятия от объекта). Глагол «возникает» в данном контексте не должен порождать иллюзию сказочной метаморфозы. Возникновение Большого мозга, как инструмента реализации новой управляющей функции организма было предопределено всем ходом поиска подходящего фенотипа. Появление новых морфологических признаков и новых поведенческих особенностей у гоминид следует рассматривать в этом контексте как следствия специализации органов и систем, подчиненных новой ключевой функциональности живого организма — разумности. Так, прямохождение еще задолго до приматов осуществляли и ящеры, и птицы, но лишь в антропогенезе Природе удалось нащупать направление дальнейшего прорыва от инстинктивности к разумности. Способность гоминид  к научению и реализации достаточно сложного поведения намного выше, чем у прочих млекопитающих потому, что относительный размер их мозга, как вместилища нейронов, способных к специализации намного больше. Мутация, приведшая в ходе эволюции млекопитающих к высвобождению передних лап для манипулирования при добывании пищи позволила перераспределить конфигурацию черепной коробки за счет сокращения относительного размера челюстей в пользу емкости для мозга. Другой важнейшей предпосылкой становления речи и человеческого сознания, как атрибутов разума, явилась социализация человеческого детеныша, в процессе которой происходит рост и формирование человека из человекообразной заготовки и человеческой цивилизации из стада гоминид.  Превращение стада животных в племя носителей разума стало возможным. Так, по-видимому, из гоминид отпочковались первые носители разума – архантропы.  В борьбе за существование на их стороне выступали не только рукотворные орудия труда и убийства, но и способность сохранять и приумножать навыки и знания, а также осознанно действовать коллективно, подчиняя интересы индивида интересам племени. Вот тут-то преимущества существ обладающих разумом начинают доминировать в соревновании генотипов и психотипов. В самом деле, существо, способное предвидеть результаты своих действий, имеет преимущество перед существом действующим автоматически.

На этом, цивилизационном уровне, т.е. по сути среди социализированных людей, полем отбора служат социальные группы, объединенные общим культурным кодом (антропным эгрегором), определяющим коллективное бессознательное этноса. При этом первичным на данном уровне отбора является критерий соответствия культурного кода цивилизации некому идеалу, представляющему собой метацель эволюции ноосферы. По сути, цивилизационный уровень отбора предполагает состязание смыслов и ценностей, представленных данной культурой. Те из них, которые в наибόльшей степени удовлетворяют критерию отбора на данном уровне оставляют наибольший след в информационном поле (ноосферном эгрегоре). Выход цивилизационного отбора на первый план означает, что в борьбе за существование локальных людских сообществ (этносов) побеждают уже не отдельные человеческие особи, соревнующиеся в физической силе, но соответствующие социальные организмы, соревнующиеся еще и в знаниях-умениях.

Возникновение речи и абстрактного мышления на рубеже биосферного ортогенеза и номогенеза (становления ноосферы) знаменует колоссальный скачок витальности. Как следствие, жизнь на данном рубеже биосферного ортогенеза еще глубже проникает в тонкие планы бытия. Соответствующие информационные отображения теперь дополняют принципиально новые элементы целостного хранения и передачи наследственной информации  — антропоморфные эгрегоры (подробнее см. «Эгрегоры и тонкие планы бытия») и внешняя память (хранилище накопленных культурных ценностей в форме текстов, рисунков, фольклора и т.п.). Все это позволяет связать седьмой метасистемный скачок с рождением ноосферы из недр биосферы. Очевидно, что по своей революционности этот скачок сопоставим с первым — появлением жизни на Земле. Возникновение социализированного человека, обладающего осознанностью и абстрактным мышлением, знаменует явное проявление новой, психологической составляющей системогенеза, корректирующей направление и ускоряющего ход биосферного ортогенеза в сторону всё бόльшей осознанности. Элементное поле системогенеза — человек — из объекта эволюции трансформируется в её осознанного соучастника (подробнее об этом см. эссе «Психология эволюции или эволюционная психология?»). Отныне не столько человек адаптируется к экологической нише своего обитания, сколько наоборот, приспосабливает ее к своим потребностям. Экология среды обитания становится зависимой от антропного эгрегора (см. рис. 6).

Подводя итог краткому историческому очерку биосферного ортогенеза, венцом которого явилось реализация функции мышления, предопределившая возникновение  разумной жизни и человеческой цивилизации, отметим два важных следствия:

1. Механизмы приводящие в действие метасистемные скачки (ароморфозы) непосредственно не связаны с воздействием на организмы внешних дестабилизирующих факторов внешней среды. В них воплощается внутренний потенциал природы всего живого — эволюционировать в направлении все бόльшей осознанности (усиления цефализации и роста витальности). Борьба за существование и естественный отбор в классическом их понимании обеспечивают лишь адаптацию биоты к различным условиям выживания (адаптогенез) и успех в конкуренции за экологические ниши. Следствием этого медленного, ветвящегося и непрерывного процесса (идиоадаптации) является поддержание избыточности форм и вариативности функций живых организмов, требуемые для вызревания очередного метеасистемного скачка. Однако без наличия изначального целеполагания эволюции и потенциала для его исполнения, жизнь на Земле бы не выходила за уровень простейших, продолжая бесконечный процесс приспосабливания к бесконечно меняющимся внешним условиям и конкуренции с себе подобными.
2. Каждый очередной метасистемный скачок в направлении усиления цефализации (роста витальности) организмов сопровождался все более глубоким проникновением информационного обеспечения жизни в тонкие планы бытия. Появление нервной системы и все бόльшая дифференциация её функций отразилась в усложнении поведения, которое приобретало все более разумные черты. Соответственно этой тенденции генетические и фенотипические качества в естественном отборе все больше уступают первенство психическим качествам. Эта особенность биосферного ортогенеза была подмечена и отражена в концепции многоуровневого отбора, в концепции многоуровневого отбора, независимо предложенной А. Болдачёвым (гипотеза новационного системогенеза) и С.Н.Гринченко (механизм иерархической поисковой оптимизации) Концепция многоуровневого отбора не отвергает классической идеи естественного отбора в объяснении разнообразия видов[4], но лишь расширяет рамки понимания эволюции, как изначально целенаправленного системогенеза биосферы Земли. Такой подход вполне согласуется с системным толкованием эволюции жизни на Земле, который, по сути, отстаивали такие классики-эволюционисты, как Лев Берг, Анри Бергсон, Владимир Вернадский и Пьер Тейяр де Шарден.

 

Информационное понимание функции мышления

Российский физиолог А.Г. Зусмановский, в своей Потребностно-информационной теории эволюции исходит из представления о жизни как информационном способе существования материи. Любой живой организм (от простейшей одноклеточной бактерии до человека) преобразует окружающую его энергию в информацию, а остаток экспортирует в форме энтропии. В этом уходе от гомеостаза согласно основам нелинейной термодинамики Ильи Пригожина состоит залог устойчивости любой живой системы. По мере эволюции живых организмов неумолимо растет витальность её форм (см. об этом статьи «Глобальный энергоинформационный обмен» и «Эволюция как изначально целенаправленный и глобальный системогенез»). Иными словами, доля информации в общем энергоинформационном метаболизме неуклонно возрастает. Результатом этого целенаправленного процесса планетарного масштаба (биосферного ортогенеза) является все бόльшее одухотворение живых материальных форм (номогенез). Это проявляется в том, что Жизнь всё глубже укореняется в на тонких планах материи, где её следы фиксируются на уровне эгрегоров и ментальных матриц. Речь идёт о сохранении эволюционно значимой и жизненно важной информации, т.е. соответственно: о памяти, передаваемой из поколения в поколение в форме генетического и культурного кода и о памяти, востребованной и пополняемой в течении одной человеческой жизни.

Говоря о мышлении, как проявлении психической функции управления ассоциациями, доступной Большому (человеческому) мозгу, следует начать с того, как из элементарных сенсорных ощущений (первая сигнальная система) образуются ассоциации, формирующие образы и смыслы, закодированные в языке (вторая сигнальная система). Это позволит понять что именно передается по наследству на видовом (генетическом) и этническом (культурном) уровне и как это отражается в способах мышления представителей разных культур.

Мышление и онтогенез

Согласно системно-эволюционному подходу любой живой организм, едва появившись на свет, начинает актуализировать свои программы онтогенеза (актуализировать свою самость). По меткому выражению К.Поппера «Все организмы — решатели проблем: проблемы рождаются вместе с возникновением жизни». У истоков жизни на Земле, проблемы сводились к выживанию и размножению. Для одноклеточных организмов речь идёт о метаболизме и делении. Здесь успех борьбы за существование в естественном отборе целиком зависит от удачной комбинации генов. По мере усложнения структуры организма, появления в нём клеточных специализаций и функциональных систем успех в отборе все больше смещается в направление психики, т.е. удачного поведения. А поскольку первичным импульсом, запускающим любой поведенческий акт, является рассогласование между ожидаемым (целевым) и достигнутым результатом, роль опережающего отражения также возрастает. Очевидно, что чем более дифференцированы и чувствительны органы восприятия (рецепторы) тем более многообразно перцептивное поле, а значит, тем более разнообразные и сложные эволюционные цели могут быть достигнуты. При этом совершенно не важно, как внешняя среда отражается в перцептивном поле данного организма, а важно, чтобы его поведение было максимально эффективно с точки зрения скорости и точности достижения цели. Известно, например, что субъективное зрительное восприятие одних и тех же объектов внешнего мира у разных животных совершенно различно.

Так называемые базовые поведенческие акты (такие как, дыхание, питание, самозащита) представляют собой необходимые комплектующие психики при появлении на свет любого новорожденного организма. Соответствующие нейросети не требуют специализации, они готовы к применению с первых мгновений жизни, поскольку без них выживание организма будет невозможно. Эти базовые комплектующие примитивной психики известны как безусловные рефлексы. Здесь термин рефлекс (от латинского reflexus— отражённый) не должен вводить в заблуждение. Речь идёт об актуализации базовых программ выживания, а не реакции на стимулы.

Безусловно исполняемые программы психики присутствуют и у высших животных, и у человека. Это, например, мигание при раздражении роговицы глаза, выделение желудочного сока при попадании пищи в рот, отдергивание конечности при болевом сигнале и т.п. Но, если у простейших они исчерпывают весь диапазон их потребностей, то у человека — обеспечивают лишь выживание организма и дожитие его до активации и актуализации им высших (человеческих) потребностей.

По мере накопления опыта сопряжения со средой животные, обладающие головным мозгом и запасом так называемых молчащих нейронов в его коре, (например млекопитающие) могут обогащать спектр своих поведенческих актов путём специализации всё новых и новых (не врождённых, а благоприобретенных) нейронных сетей в процессе научения. Это выдвигает растущие требования к усвоению индивидуального опыта выживания в процессе онтогенеза, т.е. к организации, ёмкости и скорости обращения к памяти.

Следуя А.А. Ухтомскому определим онтогенетическую память как непрестанно возрастающую совокупность значимых следов прожитого опыта (энграмм), определяющую поведение в наступающем настоящем.

Как понимать значимость следов опыта?

Строго говоря любой цикл опережающего отражения несёт элемент новизны. У простейших для очередного поведенческого шага выбирается ближайший по результату восприятия безусловный рефлекс. Если каждый очередной шаг (след опыта) не приближает к цели, то дело может закончится гибелью организма. Такой след определяется как значимый уже посмертно. Организм, способный к научению, может выстроить собственную программу реагирования (рефлекторную дугу), если безусловные программы, которыми он располагает, не приближают его к цели или делают это слишком медленно. Итак, значимым следом опыта (энграммой) является тот, который закрепляется на нейронном уровне в процессе научения. Как известно из психофизиологии, такое закрепление (специализация нейронной сети) происходит за счет синтеза специальных белков, которые модифицируют активность синапсов во вновь образуемой нейронной цепи. Если понимать под опережающим отражением действительности подбор оптимальной модели поведения на основании прогноза будущего развития ситуации в сопряжении со средой, то энграмма это один из претендентов на неё. Хранилище же энграмм — процедурная память — определяет репертуар разнообразия возможного поведения. Чем больше его емкость тем шире этот репертуар, тем более дифференцировано восприятие и тем выше адаптационный потенциал организма. По мере роста ёмкости процедурной памяти требуется все больше нейронов для специализации растущего числа цепей и возрастают требования к скорости подбора с её помощью оптимальной модели поведения. Первое требование удовлетворяется увеличением размера головного мозга, второе — образованием нового функционала нервной системы — ассоциативных зон коры, обеспечивающих быстрый доступ к имеющимся энграммам.

В основе научения лежит многократное подкрепление нового поведения неизменным результатом. Причём если результат оказывается отрицательным, то научение состоит в торможении данного поведения, в случае же положительного эффекта — в его развитии и закреплении. Согласно современным представлениям первичные поля ассоциативных зон способны эффективно (т.е. на уровне ощущений) подменить афферентацию сенсорной коры реализуя голографический принцип сжатия информации. В ответ на сочетания сенсорных сигналов разных модальностей (зрительных, слуховых, обонятельных, вкусовых, соматосенсорных) формируется  так называемый пусковой нейрон первичной ассоциативной зоны, способный к повторному запуску паттерна активности сенсорной коры (активации цикла автоотождествления). Активность этого пускового нейрона запускает соответствующий ансамбль сетей сенсорной коры, воспроизводя исходную афферентацию. Поскольку организм строит субъективный образ внешнего мира на основании активации сенсорной коры мозга (т.е. «видит» не глазами но мозгом), то такая подмена рецепции активацией пусковых нейронов не замечается и ощущается, как вновь и вновь переживаемое многомодальное восприятие. Так образуются условные рефлексы и динамические стереотипы поведения, которые обогащают онтогенетическую процедурную память (базу знаний как поступать в шаблонных ситуациях).

С точки зрения выживания важно как можно быстрее распознавать опасность, питание или возможный объект для спаривания. Именно поэтому нейронные сети животного специализированны относительно целостных поведенческих актов, а не ментальных «кирпичиков», из которых потом можно синтезировать целостные образы. Представления животных об окружающей их действительности, о которых пишет Л.В. Крушинский в книге «Биологические основы рассудочной деятельности» соответствуют не языковым конструкциям, а скорее жизненному опыту, сконцентрированному в динамических стереотипах поведения.

Язык, речь и письменность, как основа абстрактного мышления — прерогатива носителей разума. Эта функция мозга появляется в результате возникновения системы управления мышлением на седьмом метасистемном уровне, согласно принятой нами иерархии. Её появление вызвано все возрастающими требованиями эволюции к емкости памяти и скорости обмена с ней в процессе опережающего отражения. Последствия этого скачка на уровне психики человеческих индивидов и социума обсуждались выше. Здесь мы сфокусируемся на тех психо-физических принципах работы человеческого мозга, которые позволяют реализовать эту функцию.

Принципы кодирования сенсорных сигналов речевыми были сформулированы И. П. Павловым в его концепции второй сигнальной системы. Речь идёт о способности Большого (человеческого) мозга обобщать сенсорный образ, доступный первичному восприятию (ощущениям), на основе активности сенсорной (проекционной) коры при помощи языковых символов («сигнала сигналов»). Ключевую роль в этой способности играют обширные вторичные ассоциативные зоны мозга, способные на основе обучения и познания синтезировать многомодальные сенсорные сигналы в ментальные абстракции (нейронные коды). Эта способность позволяет во-первых сжать и сохранить сенсорную информацию в виде интегральных образов и во-вторых, перейти от образов, имеющих прототипы в перцептивное поле, к отвлечённым понятиям (смыслам), как основе абстрактного мышления. Если у животного первичные ассоциативные зоны обеспечивают лишь быстрый доступ к энграммам процедурной памяти, т.е. транслируют восприятие в поведение непосредственно через ощущения (рис.7), то у человека в дополнение к ним образуются вторичные ассоциативные зоны мозга, которые занимают до 70% объема новой коры (неокортекса). Эти зоны имеют доступ к так называемой декларативной (долгосрочной) памяти, т.е. включают в восприятие элементы рационализации (подробнее с разделе «Человеческое восприятие» статьи «Восприятие»). Это в принципе позволяет избегать активных действий благодаря абстрактному мышлению, т.е. прогнозируя результаты поведения в уме.

Долгосрочная (декларативная) память сохраняет результаты обучения и последующего познания мира на уровне образов и смыслов, используя нейронный код, где каждому вновь приобретенному образу памяти (понятию, предмету, явлению и т. п.) соответствует свой нейронный ансамбль (сеть). Причем одни и те же нейроны могут быть задействованы в разных ансамблях, что при наличии примерно 80-90 миллиардов нейронов в мозге взрослого человека, позволяет создать свыше 100 триллионов нейронных ансамблей. Поэтому ёмкость, а равно и длительность хранения в долгосрочной памяти её элементов в принципе не ограничены. Чем важнее хранимые в ней образы и смыслы, тем чаще востребованы соответствующие нейронные коды, тем надежнее и быстрее доступ к ним. На протяжении всей жизни человека его память становится вместилищем огромного количества информации: только в течение 60 лет активной творческой деятельности человек способен воспринять 10^13-16 бит информации, из которой реально используется не более 5—10 %. Нейроны ансамбля, хранящие один образ, активизируются согласованно (когерентно) и циклически, чтобы обеспечить восстановление переживания его перцептивного прототипа. Так голографический принцип сжатия информации реализуется дважды (в первой и во второй сигнальной системах).  Согласно А.Н. Лебедеву необходимая для успеха рационализации частота реактиваций нейронных ансамблей не должна быть ниже 10 Гц, что соответствует длительности максимально долгого (100 мс) цикла автоотождествления. Эта частота соответствует Альфа ритму работы мозга. Привычная для активной работы человеческого мозга в бодрствующем состоянии индивидуального сознания частота воспроизведения нейронных ансамблей составляет диапазон 15-40 Гц (Бета ритм). В случае когнитивного напряжения при решении сложной задачи или в стрессовой ситуации человеческий мозг переходит в более высокочастотный режим (40- 90) Гц — Гамма ритм.

Колебания клеточных потенциалов действия, связанные с импульсацией пусковых нейронов вторичных ассоциативных зон, создают повторяющийся узор биопотенциалов, хорошо определяемый на основании электроэнцефалограмм. Каждый нейронный ансамбль хранит информацию о каком-то объекте памяти в виде устойчивого волнового узора. Калейдоскоп узоров происходит из-за того, что в мозге осуществляется перебор образов по ключевым ассоциациям (пусковым нейронам ассоциативных зон). Процесс прекращается как только сделан выбор – произошло осмысление кадра восприятия. Нейроны одного ансамбля не обязательно размещаются рядом, однако часть нейронов любого образа с необходимостью располагается в ретикулярной формации ствола и промежуточного мозга, ответственную за поддержание активности данного ансамбля. Другие нейроны размещаются в старой и новой коре, в ее первичных, вторичных и третичных сенсорных зонах. Некоторые нейроны ансамбля могут «замолкать» или включаться в работу другого ансамбля, другого образа, поскольку образный ряд ассоциации пересекается. При этом ансамбль может не только приобретать нейроны (повторение), но и терять их (забывание).

Даже из столь краткого описания «нейронной кухни» человеческого мышления становится очевидно, что для поддержания обычного бодрствующего состояния сознания, которое основано на непрерывной рационализации восприятия, требуются колоссальные энергетические затраты организма. При массе около 2% от общей массы тела человеческий мозг требует для поддержки своей обычной работоспособности около 20% всех питательных веществ, получаемых организмом с пищей. Если же речь идёт о более серьезной когнитивной нагрузке (стрессовая ситуация, решении сложной задачи и т.п.), то для необходимой концентрации внимания, человек будет вынужден отвлечься от рутины рационализации восприятия, чтобы достичь результата. Именно поэтому мы ищем уединения и тишины, когда «надо подумать». Именно поэтому нам так трудно остановить поток мыслей (внутренний диалог) в мозгу, привыкшем к высокой и уже не осознаваемой рутинной нагрузке.

Общим приёмом, облегчающим рутинную работу мозга при рационализации восприятия и наполнении индивидуального окна сознания содержанием, является игнорирование (маргинализация) второстепенно значимых элементов восприятия. Фокусируя внимание на главном и отбрасывая второстепенное, человеческий мозг вынужден фильтровать исходное перцептивное поле еще на дальних подступах к зонам коры, управляющим ассоциациями. Описывая эту редукционную работу мозга, Анри Бергсон писал: «То, что мы имеем на выходе нашего повседневного восприятия — лишь жалкий ручеёк, оставшийся от потока информации, в который мы погружены». Подобнее об этом в разделе «Человеческое восприятия» статьи «Восприятие».

Развитие способности к абстрактному мышлению, как и любой другой способности организма, во многом зависит от её востребованности и, как следствие, от натренированности органов, входящих в состав соответствующей функциональной системы. В данном случае речь идёт о всех отделах головного мозга. С тех пор, как на смену механистической модели мозга (концепция локалицизма) пришла модель мозга, как пластичной системы, самоорганизующейся в ответ на поведение человека, стало очевидно, что мозг активностью своих зон скорее отражает поведение человека, чем определяет его. Не случайно, что отображения поведения в активности мозговых структур, как отмечал американский нейролог Д.Дж Амен, индивидуальны подобно неповторимости человеческого характера. В этом смысле человек в полной мере сам кузнец своих когнитивных возможностей. Пластичность мозга парадоксальна. Она способна как развивать его когнитивные способности, так и обнулять их. Один из пионеров изучения пластичности мозга профессор Альваро Паскуаль-Леоне описал этот парадокс метафорически: «Нейропластичность похожа на мягкий снег, покрывающий гору. Съезжая с горы на санках, мы можем быть гибкими, потому что каждый раз имеем возможность выбирать разные пути, пролегающие по мягкому снегу. Однако когда мы используем одну и ту же проторенную трассу во второй или третий раз, мы оказываемся заложниками одной колеи, поскольку наша пластичность порождает как психическую гибкость, так и психическую ригидность». В самом деле, если, боясь лишний раз выходить из зоны психологического комфорта, мы постоянно избегаем встреч с новизной, то вся наша когнитивная активность сведется к ментальным шаблонам, а поведение будет напоминать действия автопилота. Большинство синаптических связей, обслуживающих ассоциативные зоны мозга в этом случае просто отомрут, что немедленно отразится на емкости и скорости доступа к декларативной памяти. Справедливо и обратное. Постоянное изучение чего-то нового, разрыв ментальных шаблонов, тренировка внимания и памяти будут поддерживать в тонусе и даже развивать когнитивные возможности мозга до глубокой старости.

Мышление и наследственность

 

Итак, вторая сигнальная система определённая И.П. Павловым, как «ментальные сигналы сенсорных сигналов» представляет собой информационную основу управления ассоциациями и, как следствие, — абстрактного мышления. Её возникновение и активация в человеческом мозгу генетически предопределено нейрогенезом, который практически завершается еще в утробе матери. К моменту рождения в человеческом мозгу достаточно нейронов для того, чтобы сформировать ассоциативные зоны необходимые для овладения и последующего обучения. А вот синапсогенез (межнейронных связей) только начинается с рождением. Причем взрывная его фаза (так называемый «избыточный синапсогенез») приходится на возраст, когда мозг ребенка обладает наибольшей пластичностью, т.е. максимально восприимчив к импринтингу, суггестии и научению. Генетика подготавливает мозг человека к дальнейшим этапам развития его психики по всем законам гетерохронии. Вот как формулирует эту мысль Масару Ибука в скоей книге «После трёх уже поздно»: «Такие зрелые способности, как мышление, потребности, творчество, чувства, развиваются после трёх лет, но они используют базу, сформированную к этому возрасту. Таким образом, если в первые три года не образовалась прочная база, то бесполезно учить, как её использовать. Это всё равно, что пытаться достигнуть хороших результатов, работая на плохом компьютере». Реализуется тот, что оказывается оптимальным для обработки информации, с которой мозг ребёнка встретится в естественно природной и социальной среде его роста. К 6-7ми годам количество задействованных в ассоциативной коре синапсов  заметно уменьшается.

На этом рубеже вклад генетической наследственности в становлении способностей человека мыслить практически снижается до нуля. То, что не было задействовано для импринтинга, суггестии и научения – атрофируется. В истории детской психологии имеется множество примеров, подтверждающих это жесткое заключение. Дети, оторванные в период максимальной пластичности мозга от человеческого общества (дети-маугли), часто остаются звероподобными существами до конца своих дней, поскольку их мозг теряет способность к абстрактному мышлению, а индивидуальное сознание неспособно порождать привычную для человека реальность.

Дальнейшее развитие мышления у человека определяются, главным образом его культурной наследственностью (культурным кодом человека) и его индивидуальными когнитивными способностями. При этом культурный код человека лишь передаёт ему потенциальные возможности для когнитивного развития, что касается индивидуальных способностей, то они, как было показано в предыдущем разделе, целиком и полностью развиваются или тормозятся в зависимости  от линии поведения. Ниже мы коснёмся способов мышления, поскольку они во многом определяются этнической принадлежностью и культурным окружением

Язык, как важный маркер культурной идентификации этноса, не только инструмент для коммуникации в обществе но и способ кодирования ценностей и смыслов, необходимых для психологического выживания человека в ней. Именно он определяет способ мышления и, в конечном итоге, структуру общепринятой в данной культуре реальности. Культурологические исследования показывают, что способ синтеза многомодальной сенсорной информации и последующей нейронной кодировки её в образы, понятия и смыслы сильно варьируют (см. например Александров Ю.И. «Мозг и культура»). В результате восточному менталитету более свойственна холистичность мышления, в то время западный менталитет опирается на аналитическое мышление.  Китайцы, например, при рационализации восприятия обращают внимание на широкий круг событий, ищут связи между вещами и уверены, что невозможно понять часть без понимания целого. Западные же люди, напротив, живут в более детерминированном причинно-следственными связями мире, они фокусируют внимание на бросающихся в глаза объектах, а не на более широкой картине. Они полагают, что могут управлять событиями, поскольку знают правила, которым подчиняются окружающие предметы и явления. Исследования визуального восприятия одного и того же изображения, демонстрируемого на экране наблюдателю, показывают, что для представителя западной культуры свойственна последовательность «анализ-синтез», в то время как для представителя восточной культуры культуры – все наоборот. В первом случае  представление складывается на основании анализа и сведения деталей к некому непротиворечивому образу, во втором – первым анализируется фон (контекст), на котором представлены детали, а уж затем внимание привлекают детали, которые достраивают конкретику. Холистическое мышление ассоциативно и в первую очередь отражает сходство и смежность. Аналитическое мышление прибегает к символическим системам репрезентации, и его операции отражают структуру правил.

Отмеченные различия в мышлении согласно В. Станишичу с неизбежностью отражается в языке и в способе письменности. Базовая система письма Китая и остальной Восточной Азии пиктографическая, т.е. основанная на целостном восприятии значения слова. Западный же алфавит более атомистичен и аналитичен по своей природе. Здесь слово складывается из букв. Восточноазиатским языкам свойственна высокая контекстуальность во всех смыслах. Слова здесь имеют множественное значение, понять их можно только в контексте предложения. Именно так происходит языковая социализация детей на востоке. Так в них закладывается холистичное мировосприятие, от которого уже один шаг до мироцентричной карты реальности. Причины такой поляризации способов мышления лежат в истории зарождения хозяйственных связей между людьми в западных и восточных цивилизациях (подробнее об этом в разделе «Исторические корни различий западного и восточного менталитетов» статьи «Возвращение к целостности»).

Парадокс остановки ума

Итак, появление мышления, как инструмента рационализации восприятия и трансформации опережающего отражения в прогноз вариантов поведения, было предопределено всем ходом биосферного ортогенеза. Человек, как единственное в животном мире существо, способное к развитию вербальной речи и абстрактного мышления, сумел не только победить конкурентов животного царства в борьбе за существование и лучше других адаптироваться к изменениям окружающей среды, но и в значительной степени приспособить экологические ниши под нужды своей цивилизации. Правда при этом у него появились более грозные конкуренты в лице представителей своего вида, а приспосабливание экологических ниш зачастую приводило к их разрушению. Но эти феномены в бόльшей степени касаются уже не столько биосферного ортогенеза, сколько антропогенеза или, если угодно, трудностей становления ноосферы. Проблемы становления человеческой цивилизации и сопровождающие этот процесс глобальные издержки выходят далеко за рамки обсуждаемой темы (заинтересованного читателя мы адресуем к статьям «Послания богов» и «Цивилизация и становление ноосферы»). Однако один вопрос, тесно связанный с системным пониманием биосферного ортогенеза невозможно обойти вниманием. Прежде чем сформулировать этот вопрос, остановимся на кажущемся противоречии, возникающем в связи со способностью человека к мышлению и его потенцией и стремлением к расширению сознания.

Не секрет, что любые медитативные практики, направленные на расширение (трансформацию) человеческого сознания в качестве обязательного элемента содержат техники остановки внутреннего диалога т.е. торможения ума. Получается, что мышление, как главная функция мозга и проявление ума, оказывается препятствием к расширению спектра осознанности (просветлению). Но, если, следуя, идее направленности эволюции и её изначальной целесообразности, связывать метацель эволюции материи со все более явным воплощением в ней элементов Мирового Разума  (ростом витальности, конвергенцией духа), то возникает парадокс. Мышление, способствует успехам в адаптации к среде обитания, в борьбе за существование с представителями других видов, наконец, мышление позволяет открывает человеку путь к познанию и творчеству. И при этом оно препятствует его одухотворению, погружая в ловушку двойственного восприятия.

Как объяснить возникающий парадокс?

Для понимания сути проблемы следует разобраться в нейрологических источниках человеческих мотиваций и причинах его погруженности в двойственное (эгоцентричное) мировосприятие. Это позволит понять как и почему человеческий мозг из инструмента информационного обмена превратился в главного манипулятора человеческого сознания и что нужно делать для того, чтобы использовать его по прямому функциональному назначению. Нетерпеливый читатель может пропустить следующие два подраздела и перейти непосредственно к выводам по данному разделу.

Краткая нейрология мотиваций

Морфология головного мозга современного человека (Большого мозга) чрезвычайно сложна. В рамках нашего эволюционного обсуждения мы выделим лишь три его эволюционно значимых структуры в соответствии с триединой моделью Пола Маклина:

Древний мозг (Архикортекс) сформировался на уровне 5-го метасистемного скачка (управление реагированием на уровне рептилии). Он  включает спинной мозг, мозжечок, таламус и мозговой ствол. В его функции входит обеспечение простейших базовых программ функционирования организма: дыхание, сон, циркуляция крови, сокращение мышц в ответ на внешнюю стимуляцию. С точки зрения психологии в нем зарождаются на уровне инстинктов базовые программы выживания, как основа будущих дефицитарных потребностей человека: инстинкт охраны территории, бинарная стратегия выживания («бежать или сражаться») .

Старый мозг (Палеокортекс) сформировался на уровне 6-го метасистемного скачка (управление ассоциированием на уровне млекопитающего). Он вмещает в себя лимбическую систему, контролирующую поведение при помощи эмоций (гипоталамус, миндалины мозжечка, поясная извилина и гипофиз). С точки зрения психологии, как было отмечено выше, именно здесь зарождаются дефицитарные потребности верхнего уровня: сексуальное влечение, борьба за лидерство, желание играть, любопытство и др.

Новый мозг (Неокортекс) формируется корой больших полушарий, расположенной выше палеокортекса (см. рис.7).  Это — самая передовая часть мозга, занимающая почти 30 % всей коры больших полушарий. Для сравнения у шимпанзе кора лобных долей составляет только 11 % всей коры, а шимпанзе — наши ближайшие родственники среди приматов.  Он был образован на уровне 7-го метасистемного скачка (управление мышлением).  Его основная функция обеспечение системной специализации нейронных сетей, необходимых для создания и поддержания высшей нервной деятельности человека: научения, мышления, познания и, наконец, самосознания. Здесь формируется рационально-чувственный интеллект, который позволяет человеку не только интерпретировать данные восприятия, строить стратегию поведения, но и осознавать свое духовное измерение и быть мотивированным в своей деятельности потребностями мета уровня: в бескорыстной любви, в творчестве и самоактуализации. Отметим, что мотивирование метапотребностями не дано человеку от рождения. Более того, оно может вообще не случиться (подробнее см. эссе «Духовный рост или деградация? На что и как мы можем влиять в своем личностном росте»).

Как видно из схемы на рисунке 7 человеческий мозг в основном (по объему на 90 процентов) состоит из эволюционно новейшего внешнего отдела – неокортекса. Это примерно полтора килограмма гелеобразной ткани, содержащей тела нервных клеток (нейроны) и их отростки – аксоны, формирующие проводящую систему нервных импульсов. Первые образуют серое вещество коры, а переплетения аксонов составляют ткань белого вещества. Каждый из почти ста миллиардов нейронов головного мозга способен к образованию до десяти тысяч соединений (синапсов) с другими нейронами. Сигналы (электрохимические импульсы) между нейронами либо от нервного окончания к эффектору передаются посредством нейротрасмиттеров (биологически активных соединений). Элементарный сигнал это указание к возбуждению либо торможению нейрона. Этот процесс не замирает ни на секунду. Обычный нейрон возбуждается 5-50 раз в секунду — нервная система перемещает информацию по организму так же, как сердце качает кровь. По бόльшей части эту работу человек не осознаёт, хотя именно она и формирует его внутреннее состояние (qualia). Но, в отличие от животного, важнейшими для его поведения сигналами ассоциирования, которые формируют содержание сознания, человек способен управлять. Выше мы определили эту способность, возникающую на седьмом метасистемном переходе эволюции нервной системы, как потенциал абстрактного мышления. В нём и состоит отличительная особенность человека от животного, которое целиком управляется генетически обусловленными программами жизненного цикла. Рассмотрим схему этой управляющей системы базируясь на современных представлениях о нейрологии интеллекта (см. например К. Шереметьев «Интеллектика. Как работает ваш мозг»).

Для того чтобы цепь последовательных поведенческих актов живого существа в ходе его сопряжения с окружающей средой превращались в единое целенаправленное поведение эволюцией отработана система обратных связей в форме инстинктов у простейших и эмоций у высших фил. И то и другое – это психосоматическая реакция организма, позволяющая привести функционирование его внутренних органов в соответствие с требуемыми энергозатратами. Чем большее требуется напряжение для достижения цели, тем больше энергии должно быть высвобождено и наоборот. У человека и высших млекопитающих этим регулированием занимается симпатический и парасимпатический отделы вегетативной нервной системы, которые контролируются лимбической системой головного мозга . Управление осуществляется её основными элементами (гипофиз, гипоталамус и эпифиз) путем выдачи команд на генерацию гормонов. Гормоны, как трансляторы нейросигналов на уровень биохимических процессов, контролируют напряжение мышц, частоту дыхания и сердцебиения, кровяное давление, и т.д., обеспечивая организму требуемый энергетический потенциал. Заметим, что лимбическая система – одна из систем, формирующих т.н. древние отделы человеческого мозга, доставшиеся ему на предшествующих метасистемных переходах эволюции. У животных лимбическая система мозга, является высшим органом, управляющим их поведением через эмоциональные состояния – паника, страх, наслаждение и т.д.. Согласно биологической концепции эмоций П.К. Анохина отрицательная эмоция, сопровождающая мотивацию мобилизует усилия животного на удовлетворение возникшей потребности. Они усиливаются во всех случаях, когда поведение животного не приводит к удовлетворению возникшей потребности, и, наоборот, ослабевают и переходят в положительные эмоции по мере достижения потребного результата. При этом положительные эмоции фиксируются на уровне специализированных нейронных сетей в качестве поведенческих программ приносящих желаемый результат. «Обученный неоднократным удовлетворениям своих потребностей организм впоследствии стимулируется к целенаправленной деятельности не только отрицательной эмоцией мотивационного состояния, но и представлением о той положительной эмоции, которая связана с будущим подкреплением по принципу опережающего отражения, — резюмирует П.К. Анохин. —Таким образом, достижение цели будет обеспечиваться сразу двумя эмоциональными воздействиями – положительным и отрицательным, так сказать, «кнутом и пряником».

В большом мозге человека лимбическая система присутствует в той же структуре элементов и функциональности их связей. Однако палитра человеческих эмоций существенно обогащена за счет влияния высшего центра управления – коры головного мозга, где формируется его интеллектуально-чувственные формы восприятия[8]. Способность к управлению представлениями (абстрактное мышление) позволяет человеку «прокручивать» развитие ситуации в мозгу, не дожидаясь их реализации. Этим занимаются миллиарды нейросетей, под размещение которых и была подготовлена эволюцией подходящая черепная коробка. Основная часть нейросетей  неокортекса системно специализируется уже после рождения человеческого младенца, на протяжении научения, которое в принципе может продолжаться всю жизнь[9].

Согласно информационной теории человеческих эмоций П. В. Симонова, это позволяет человеку оценивать возможность достижения цели еще до всяких действий на этапе процесса принятия решения (и, может быть, даже отказаться от действий и предпочесть «синицу в руках, чем журавля в небе»). Иными словами, абстрактное мышление позволяет человеку усиливать или ослаблять эмоцию, а значит и энергетический потенциал исполнения потребности за счет априорной оценки достижимости цели. В том числе мобилизовать волевые качества для её достижения. Если для животного подкреплением положительной эмоции при достижении цели, служит удовлетворение потребности, то для человека более значимым подкреплением оказывается не столько удовлетворение потребности, сколько предвкушение радости достижения цели. Это пример того, как более тонкая дифференциация эмоций и перевод их на уровень чувств усиливают мотивацию и за счет этого мобилизуют весь организм к достижению целевой потребности. Наиболее отчетливо это качество мышления проявляется в осознании и исполнении метапотребнстей духовной природы.

Резюмируя, можно сказать, что у человека управление поведением распределено между эволюционно более молодыми отделами головного мозга, «где обитают» его чувства и интеллект, и более древними отделами, контролирующими эмоции. Если пользоваться психологической терминологией, в которой потребности управляют поведением, то эмоции скорее воплощают нижний (дефицитарный) уровень а чувства-интеллект порождают уровень метапотребностей  в иерархии, предложенной А. Маслоу. Первые чаще не осознаются (либо осознаются пост-фактум), вторые – чаще бывают осознанны в качестве целеполагания.

В основе возникновения любой потребности лежит рассогласование опережающего отражения (представления о результате) с полученным результатом поведенческого акта. Чем больше рассогласование, тем мощнее потребность. Но, интеллект человека способен оценить это рассогласование a priori, выстраивая линию поведения наиболее безопасным образом. Человек, мотивированный дифицитарными потребностями, никогда не станет хватать раскалённый камень или разгоняться под гору. Можно сказать, что он действует исходя из минимизации потерь, а не из максимизации возможностей. Ситуация меняется, когда управление поведением переходит к метапотребностям  духовного измерения. Здесь, человек, в борьбе за воплощение своей творческой идеи или мечты, способен идти вразрез биологической целесообразности (подробнее об этом см. раздел «Выход за флажки эволюционной целесообразности» в эссе «Сумерки божественного в человеческом»). Такие, самоактуализирующиеся личности, очень часто оказываются непонятыми и даже отвергнутыми в окружающем их социуме.

Связь между мотивациями двух этих уровней достаточно сложна.

С одной стороны, лимбическая система управляет всеми органами, в том числе и корой головного мозга. В этом смысле эмоции оказывают восходящее влияние: из лимбической системы – в кору мозга, которое может тормозить управление высшего уровня. Не даром зашкаливающие эмоции отключают интеллект, и человек из духовного существа мгновенно превращается в зверя. Подобный откат к архаичной лимбической системе управления всякий раз возникает в стрессовой ситуации. Он носит название регрессия, и обусловлен законом Рибо, который утверждает, что первыми при патологических изменениях в мозгу страдают новейшие нейронные сети неокортекса.

С другой стороны высший уровень управления – интеллект может оказывать нисходящее влияние на лимбическую систему, тормозя эмоции, либо дифференцируя их и переводя на более тонкий уровень чувств. Это происходит в том случае, когда человек вовремя осознаёт опасность регрессии, и не даёт пожару эмоций разбушеваться. Вообще, мысли и чувства оказывают колоссальное влияние на функционирование организма, поскольку могут легко конвертироваться в гормональную секрецию. Их проводниками (трансляторами) в организме являются нейропептиды, которые проникают практически во все жидкости в организме (кровь, лимфу, цереброспинальную жидкость и т. д.) и действуют как гормоны. Этим, например, объясняется феномен самоисцеления (плацебо) и обратный ему феномен самоуничтожения (антиплацебо). Подробнее о влиянии мысли на физиологию организма см. Лисса Ренкин «Победа разума над медициной ».

Эмоции заданы генетически, поэтому они культурно инвариантны и у разных народов выражаются одинаково. Ужас, смех или бешенство не имеют расовой принадлежности. А вот чувства и мысли в разных культурах принято выражать по-разному. Это и наполняет культуру человечества колоритами разных народов. С позиций социобиологии речь идёт о наследовании и последующем проявлении в эволюции психики культурного кода данного этноса. Американский этнограф Эдвард Холл, создатель науки проксемики, определяя национальную культуру, писал: «Это не просто обычай, который можно сменить, как костюм… она проникает в корни нервной системы человека и определяет то, каким образом он воспринимает мир и мыслит».

Итак эволюция за миллионы лет создала программы выживания; механизмы безусловной реакции на рассогласование ожидаемого и реального результатов действий – инстинкты; наконец, — мозг, способный на основании анализа восприятия и мышления создавать условные рефлексы. Говоря о мотивировании инстинктами или потребностями любого уровня, мы неявно уподобляем человека некой биомашине, программируемой на выполнение поведенческих актов своим мозгом. Именно в этой связи так популярны сегодня (особенно среди приверженцев эволюционной психологии) аналогии человеческого мозга с бортовым компьютером, и так заманчива идея создания искусственного интеллекта. Остается разобраться с тем, как «создается» мозгом сознание и где локализован человеческий разум или то, что человек ощущает (понимает, предполагает),  в качестве субъекта восприятия? Где обитает таинственное «Наблюдающее Я»?

В поисках «Наблюдающего Я»

Если по поводу нейронной кухни и локализации эволюционно древних (инстинкт — эмоции) и более молодых (мышление — чувства) центров управления нервной системы и их связью с психологией человека еще можно говорить о неком консенсусе мнений, то с позиционированием высшего центра управления (локализацией «Наблюдающего Я», как центра человеческого сознания) мнения учёных расходятся полярно. Это и не удивительно, поскольку уже на уровне определения сознания нет единого мнения (подробнее об этом см. эссе «Природа сознания или сознание природы?»). Классический подход в науках о мозге и психологии рассматривает сознание, как эпифеномен Большого мозга, возникающий в психике человека в связи с достигнутым уровнем сложности его нервной системы (двойственное восприятие). Неявно в основе этого подхода заложена материалистическая парадигма первичности . Логическим её следствием является и рефлективное обоснование поведения всего живого, и случайность зарождения жизни на Земле, и отсутствие метацели эволюционного процесса («выживание ради выживания»). Логика системно-эволюционного подхода подводит к принятию холономной парадигмы панпсихизма. Здесь проактивность в поведения всего живого и очевидный тренд эволюции в сторону все бόльшей его разумности (витальности) неявно предполагает наличие предопределенного целеполагания эволюции. Головоломка складывается лишь в метафизической картине мироздания, предполагающей множество планов бытия. В этом случае на материальном плане Вселенной  воплощаются целеполагания, рожденные на уровне информационного источника всего сущего, если угодно — Мирового Разума. Подробнее об этом см. статьи «Эволюция как изначально целенаправленный и глобальный системогенез», «Происхождение сознания».

При таком подходе, очевидно, бессмысленно искать локализацию центра человеческого сознания в мозгу. Любопытно, как некоторые, достаточно известные в профессиональных кругах представители классического подхода в самой консервативной сфере его научного приложения – нейрологии и нейрохирургии вынуждены были отказаться от исходных позиций, перейти к холономной парадигме панпсихизма и признать, что мозг не столько генератор разума, сколько его инструмент в широком смысле. Такие крутые развороты в осознании себя в мире и мира в себе происходят, как правило, в процессе поисков центров генерации сознания в мозгу или под воздействием собственного опыта пиковых (например околосмертных) переживаний. Читателей интересующихся деталями таких разворотов мы адресуем к книгам У. Пенфилд «Мозг. Тайны разума», Э. Ньюберта «Тайна Бога и наука о мозге. Нейробиология веры и религиозного опыта», Раджив Парти Пол Сперри «Умереть, чтобы проснуться» и Карен Ньюэлл Эбен Александер «Жизнь в разумной Вселенной. Путешествие нейрохирурга к сердцу сознания». Ниже рассмотрим кратко сводку результатов поиска высшего из центров управления нервной системой («Наблюдающее Я) и важные следствия, возникающие в результате их постоянных неудач.

С того момента, как английский невропатолог Хьюлингс Джексон высказал предположение о том, что в функциональной организации мозга имеется наивысший уровень, ответственный за «производство сознания» прошло почти два столетия научного прогресса. С тех пор были идентифицированы и отмечены на карте коры полушарий и в верхних отделах старого мозга различные, частично автономные, механизмы, перечисленные выше. Но, ни один из них не оказался подходящим для удовлетворительного решения поставленной задачи, нахождения центра человеческого сознания (таинственного «Наблюдающего Я») «Человеческий разум остается не локализованным в пределах его мозга» резюмирует канадский нейрохирург У. Пенфилд. Сам он в течении почти сорока лет своей профессиональной карьеры пытался решить эту задачу, и в итоге пришел к выводу  о внешней природе разума, как источника человеческого сознания. «В коре полушарий не существует такого участка, электрическая стимуляция которого могла бы заставить пациента верить или творить. Ни одно действие, так или иначе связанное с работой разума, ни в одном случае не было инициировано стимуляцией электродом или эпилептическим разрядом. – Пишет У. Пенфилд на страницах своей итоговой книги, и продолжает, — Чудо состоит далеко не в том, что человек возник в результате постепенного, очень медленного процесса эволюции,…. но в том, что существует Вселенная, с ее законами и планом и очевидной целью». К такому же выводу пришёл и американский биохимик и физиолог, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 1967 года Дж. Уолд, который сформулировал свой вывод так: «Сознание не родилось в результате эволюции, оно существовало изначально. Уместнее говорить, что эволюция продукт её воплощения».

Но если так, то чем тогда является мозг в соотношении «разум – тело»?

Мозг как инструмент прямого доступа к Мировому Разуму

Человеческий мозг, как мы убедились, образуется по мере усложнения нервной системы живого организма (см. рис. 3-6) в его сопряжении со средой обитания. Физиологически — это вместилище всей массы нейронов, необходимых для формирования специализированных нейронных сетей, а системно — это центр управления её высшей функцией — мышлением.

Если исходить из информационного понимания мышления, описанного выше, то человеческий мозг исполняет функции транслятора на границе среда обитания — организм человека.  

В самом деле, синтезируя входные сигналы внешней среды, приходящие от сенсоров организма, мозг транслирует их на язык тела при помощи нейротрасмиттеров. В ходе эволюции качество трансляции становился все более детальным, порождая всё более дифференцированный субъективный опыт и все более сложное поведение в сопряжении со средой. Но, до появления способности к мышлению (шестой метасистемный уровень, рис. 5), участия субъекта восприятия (живого организма) в целеполагании поведения не требовалось (он тотально следовал безусловным поведенческим программам выживания). С обретением мышления появились и начали развиваться способности к научению и познанию. Но лишь с переходом на седьмой метасистемный уровень и появлением потенциала к абстрактному мышлению, вектор познания смог повернуться в сторону субъекта восприятия. Человек встал на путь самопознания. С этого момента он потенциально становится соучастником эволюционного процесса, а значит его со-творцом. Именно поэтому ему открывается доступ к Мировому Разуму, и как следствие он обретает собственное сознание в форме двойственного восприятия. Подробнее об этой трансформации восприятия см. «Возвращение к целостности»

Вообще говоря, это «открытие» старо как мир. Еще Аристотель утверждал, что разум прикреплен к телу, а основатель медицины, Гиппократ писал: «По отношению к сознанию мозг является посланником». Ему вторил великий русский врач, основатель военно-полевой хирургии, Николай Пирогов. «В меня невольно вселяется убеждение, что мозг мой и весь я сам есть только орган мысли мировой жизни», — писал он в своем труде «Вопросы жизни». Великий и неоцененный еще по достоинству гений электрофизики Никола Тесла, отвечая на вопрос, как ему удается генерировать такое количество плодотворных идей, заметил: «Это не мои идеи! Я лишь способен настроить свой мозг на их прием и объяснение».

Но как тогда понимать человеческое сознание?

Один из основоположников современной психологии — Уильям Джеймс, предлагал аналогию с потоком. «Поток мыслей, образов, чувств и озарений  – писал он, – это река, непрерывно наполняющая  человеческое сознание содержанием в часы его бодрствования». Воспользуемся этой аналогией и мы, но подчеркнём, что речь в ней идёт не о сознании, как информационном принципе бытия, а о содержании человеческого сознания, как информационной основе его бодрствующего состояния (подробнее см. определение: «Индивидуальное человеческое сознание»). Поток этот питают источники всех планов человеческого бытия: от физического до информационного. То, что выхватывается из этого потока фокусом внимания (точкой сборки), создает передний план целостного восприятия. В нём, увы, слишком многое остаётся «за кадром». Оно вытесняется мозгом, основная биологическая функция которого ­­-­ обеспечение безопасности. Древние отделы мозга непрерывно работают на синтез сенсорной информации. В частности гипокамп (часть лимбической системы) ответственен за пространственную ориентацию и создание эгоцентричной перспективы двойственного восприятия окружающего. Неокортекс  же непрерывно складывает из фрагментов, поступающих ото всех органов восприятия и из старого мозга целостную картину. В процессе осознания он придаёт ей содержание и смысл (рационализирует восприятие). Так в бодрствующем состоянии сознания непрерывно создаётся зона психологического комфорта, в которой субъект выживания («Выживающее Я») позиционирован, как центр перспективы, отделённый от «объективной реальности» на безопасное расстояние. С позиции этой, постоянно обновляемой перспективы окружающий мир должен выглядеть целостным, понятным и безопасным. Даже если получаемая «картинка» наносит ущерб истинному положению вещей, человек с лёгкостью примет желаемое за действительное. Если же условия психологического комфорта нарушаются длительное время, то у повзрослевшего ребёнка развиваются различные фобии, когнитивные диссонансы и прочие психологические проблемы, грозящие серьёзными последствиями. Именно поэтому формат двойственного восприятия взрослого человека (тональ) столь ригиден и не терпит новизны. Карты реальности «внутреннего картографа» строго ограничены ментальными установками, впаянными в рационализацию восприятия с раннего детства. Они предназначены не для того, чтобы с максимально возможной широтой и точностью воспроизводить окружающую действительность, но для того, чтобы обеспечить биологическую безопасность и психологический комфорт своему хозяину. В процессе жизни, они обновляются но, как правило, не в сторону покрытия «белых пятен», а, напротив, – в сторону сокращения и детализации привычного ареала обитания.

Как видим, развитый человеческий мозг, обладающий способностью к абстрактному мышлению, мгновенному распознаванию образов и категоризации ситуаций, одновременно сужает область доступного человеку сознания (ограничивает уровень его осознанности) до рамок рационального восприятия окружающей реальности и эгоцентричной самоидентификации. Это вполне соотносится с теорией ментальной фильтрации французского философа и социолога Анри Бергсона. Он в частности писал: «…каждый из нас потенциально — часть Мирового Разума. Однако, поскольку мы — ещё и животные, наша задача — во что бы то ни стало выжить. Для того, чтобы сделать биологическое выживание возможным, поток Мирового Разума должен быть направлен через редуцирующий клапан мозга и нервной системы. То, что выходит с другого конца, — жалкий ручеек того сознания, которое поможет нам остаться в живых на поверхности данной планеты…».

Получается, что венец эволюции, человек, в информационном плане отделён от породившего его Мирового Разума непрерывно грохочущим потоком сенсорного фона, на который накладывается эмоциональный и ментально-чувственный шум, постоянно генерируемый мозгом в процессе рационализации восприятия при бодрствовании. Вот почему в основе всех духовных практик и прежде всего медитативных техник заложена попытка ослабить все эти помехи. Но существует ли вообще орган восприятия этого информационного и  эволюционно реликтового сигнала, связывающего мозг человека с Мировым Разумом? Если ДА, то где именно его искать?

Прямых указаний к этому нет, но есть косвенные.

В частности, канадский нейрохирург У. Пенфилд обнаружил зону мозга, повреждение клеточной активности которой[10] влечёт за собой полную или частичную блокировку потока сознания, при которой индивид превращается в бездумный автомат. Она оказалась локализована не в новом (как и  ожидалось), но в старом мозге — «ниже коры, но выше среднего мозга» (см. рис.7). Интересно, что в этой зоне находится и один из древнейших отделов лимбической системы — гиппокамп. Здесь согласно нейробиологу и Нобелевскому лауреату 2014-года Джону О`Кифу расположен центр пространственно-временной ориентации человека. Мало того, уже давно показано, что именно гиппокамп играет ключевую роль в формировании краткосрочной памяти и в доступе к архивам долгосрочной памяти. Недаром его еще называют «врата в Божественные архивы». В этой же зоне расположен таинственный эпифиз (шишковидная железа или «третий глаз»), который, как часть древнего мозга, эволюция сохранила и у человека. Таинственности ему придаёт секреция аутогенного психоделика N,N-диметилтриптамин (ДМТ) наряду с мелатонином (гормоном сна). Незначительное превышение концентрации этого гормона вызывает у человека опыт мистических переживаний, подобных тем, что достигаются многочасовыми медитативными практиками, клинической смертью или применением психоделических веществ или растений. Секреция ДМТ активизируется при пиковых переживаниях таких, как околосмертный опыт. Близость шишковидной железы к визуальным, акустическим и эмоциональным центрам лимбической системы может объясняться тем, что ДМТ «работает», как своеобразный их усилитель. Точнее, проявитель, расширяющий полосы пропускания сигналов Мирового Разума. К такому выводу пришёл один из пионеров в исследовании этого феномена Рик Страссман, который  именует эпифиз не иначе, как Антенна Души, а гормон ДМТ — Молекула Духа. Заметим, что эпифизом обладают все млекопитающие и представители гораздо более древних видов (например земноводные). Этот единственный непарный орган мозга не случайно называют «третьим глазом». Он действительно имеет все основные элементы, свойственные обычному глазу. В нем можно выделить хрусталик, стекловидное тело и даже сетчатку. Все это навело на мысль, что эпифиз — атрофированный глаз. Подтверждает выдвинутое предположение и то обстоятельство, что у пресмыкающихся этот орган ещё более похож на глаз. Так, у многих ящериц, например у варана, в середине верхней части черепа над эпифизом имеется особая чешуйка, отличающаяся от других по окраске. У игуан она вообще прозрачная.

Всё перечисленное косвенно указывает на то, что центр информационного восприятия Мирового Разума эволюционно не молод, и им обладает не только человек. Исследования восприятия у животных доказывают, что это вполне возможно. Известно, что наши ближайшие питомцы (кошки и собаки) часто реагируют на то, что не доступно повседневному человеческому восприятию. А что же человек? Неужели в результате эволюции его мозг утратил доступ к первородному информационному источнику?

Скорее — это прямое следствием системного принципа консервации в живой природе. Этот принцип, открытый основоположниками системно-эволюционного подхода к познанию человеческого мозга и психики российскими учёными  А. Г. Гинецинским, Л. А. Орбели, П. К. Анохиным, гласит: В процессе  развития  и  усложнения  уровня  организации  и установления новых отношений в  организме  старые  функции  не  исчезают бесследно,    но    оказываются    заторможенными,     замаскированными филогенетически более молодыми функциями. Получается, что функция прямой связи организма со смыслами (с Мировым Разумом) была заторможена до появления в нем инструмента, способного эти смыслы постигать.

В рамках нашего обсуждения мы не сможем даже поверхностно обсудить механизм работы этого центра, поскольку его невозможно отрывать от безграничного информационного поля (Мирового Разума), к которому он открывает доступ доступ (подробнее см. «Индивидуальное человеческое сознание»). Но то, что он существует, как универсальная для всего живого возможность информационной связи с Мировым Разумом (если угодно, как орган восприятия тонкого мира) не вызывает сомнений. Поскольку, согласно Пенфилду, он может быть локализован в эволюционно древних отделах мозга, то доступ к его сигналам для человека, очевидно, лежит через психологическую регрессию, введенную в рассмотрение выше. Регрессия, как возврат к архаичным системам управления психикой, как показывают исследования, блокирует структуры, которые складываются в психике новым мозгом. Как следствие, это снижает постоянно действующий фон бодрствующего восприятия и проявляет относительно слабый, реликтовый сигнал информационного поля.

Профессор Лаврентийского университета Майкл Персингер для изучения религиозных переживаний использовал воздействие магнитного поля для повышения активности в височной доле мозга, ответственной за невербальное восприятие (у правшей она находится справа). В обычном состоянии сознания современного человека доминирует противоположная височная доля, ответственная за процессы понимания и обработки языка (у правшей она находится слева). Возвращение баланса височных долей при помощи магнитного поля («шлема Бога») практически вызывала психологическую регрессию к архаичному состоянию сознания, при котором доминирование абстрактного мышления над интуитивным знанием (озарением) отсутствовало. Это неизменно приводило испытуемых к мощным духовным переживаниям (утере эго-контроля, ощущению глобального единства с разумной вселенной и т.п.).

Недавние исследования группы нейрологов из Пенсильванского Университета (Эндрю Ньюберг, Юджин Д’Аквили и Винс Рауз) подтвердили, что блокировка центров пространственной ориентации, расположенных в гиппокампе и теменных областях коры головных полушарий, способствует мистическому переживанию глобального единства. Объяснение этому довольно тривиальное. Говоря языком неврологии, если центр ориентации человека, как субъекта двойственного восприятия, переживает деафферентацию, то он вынужден действовать в условиях недостатка сенсорных данных. Это отразится на всё бόльшей неопределенности границы человеческого «я», нарушит привычную двойственность восприятия и в итоге будет вызывать трансперсональное переживание единства. Это позволило авторам подвести нейробиологическую базу под природу мистических переживаний и под феномен древнего искусства духовной практики – медитации. Более того, они предложили объединять науку и религию на нейробиологической основе. В заложенной ими новой области знаний – Метатеологии, основанной на универсальности свойств человеческого мозга, находят свое место и объяснение все без исключения теософские учения и духовные практики древности, а также достижения современной науки о мозге и новейшие данные о трансперсональных переживаниях (в том числе околосмертных) человека.

Другим значимым приложением психологической регрессии является гигантский клинический опыт избавления от пихосоматических проблем (таких, как фобии, зажимы, панические атаки и т.д.) накопленный в регрессионной психотерапии. Как известно, этот относительно молодой, но уже очень популярный метод психотерапии, основан на регрессии человеческого восприятия далеко в прошлое. В гипнотическом состоянии пациент регрессионного психотерапевта получает доступ к воспоминаниям не только глубокого детства, но и предыдущих воплощений. Что это, как не еще одно доказательство раздельного существования человеческого мозга и глобального информационного поля (Мирового Разума)?

Наконец, самым очевидным доказательством отделённости «Наблюдающего Я» от тела являются свидетельства десятков тысяч людей переживших опыт внетелесного восприятия в моменты околосмертных переживаний или клинической смерти. Вот, например, как описывает свой внетелесный опыт практикующий нейрохирург Карен Ньюэлл Эбен Александер в своей книге Жизнь в разумной Вселенной. Путешествие нейрохирурга к сердцу сознания: «Моё поверхностное понимание связи между мозгом и сознанием потерпело крах 10 ноября 2008 года. Я рухнул на кровать и впал в глубокую кому, после чего меня госпитализировали в больницу города Линчберга – больницу, где я работал нейрохирургом …Согласно традиционной нейронауке, из за тяжелого поражения мозга, вызванного генерализованным бактериальным менингоэнцефалитом, я не должен был ничего испытывать – совсем ничего! Полное подавление активности неокортекса должно было вывести из строя чуть ли не все мои остаточные впечатления и память, однако по выходе из комы меня неотвязно преследовали сверхреальные воспоминания, яркие и сложные. Получалось, что в то время, пока мой отекший мозг боролся с инфекцией, сам я отправился в фантастические странствия в бесконечных и уникальных высших измерениях, вне пространства и времени».

Выводы

Логика системно-эволюционного подхода, построенная на холономной парадигме панпсихизма, разрешает проблему взаимосвязи человеческого тела и разума, которая на протяжении двух столетий не находит решения в рамках классических представлений. Если исходить из первичности информационного плана бытия, то наследственность являет себя в качестве иерархии информационных отображений жизни, по которым, как по чертежам, выстраивается как филогенез, так и онтогенез. Тогда мышление, появившееся как функция мозга, на уровне цивилизационного отбора (см. рис.6), обеспечивает организм прямой связью с информационным планом в процессе онтогенеза. Благодаря ей человеку становятся доступны смыслы (в том числе и эволюционное предназначение). Этой связью, в частности, объясняется происхождение Кантовской системы «чистого разума», упомянутой выше. Соответствующий орган («Антенна Духа») возник в процессе эволюции задолго до появления человеческого мозга. Здесь он был обнаружен, погребённым в старом мозгу под толщей неокортекса (см. «3» на рис.7.). Этот реликтовый орган связи с глобальным информационным полем не позволяет человеку в обыденном (бодрствующем) состоянии сознания осознавать свою связь с Мировым Разумом на фоне гораздо более мощных и постоянно действующих сигналов со стороны лимбической системы (эмоции) и неокортекса (ассоциации, мысли, чувства).

Возможно два способа проявления этой связи в направлении Мировой Разум ® человеческий мозг: ослабление шума от более молодых систем путём регрессии или усиление мощности этого сигнала путём применения психоделических средств (в том числе и эндогенного психоделика ДМТ)[11]. Оба способа  традиционно использовались человечеством для расширения сознания (приобретения духовного опыта единства). Все техники медитации реализуют первый подход, поскольку они направлены на блокировку работы старого (эмоционального) и нового (интеллектуально-чувственного) мозга. Более древние способы шаманов и толтеков, основанные, на психоделических воздействиях на реликтовый орган восприятия (точку сборки), очевидно, реализуют второй подход.

Существует и естественный способ открытия этого канала и духовного пробуждения. Пионеры в изучении этого феномена психолог  Стив Тейлор и философ Экхарт Толле, опираясь на многолетние исследования, утверждают что трансформация человеческого восприятия от двойственного к целостному, а сознания — от эгоцентризма к духовной пробуждённости может происходить спонтанно. Более того, они показывают, что в раннем детстве большинство людей свободны от ловушки двойственного восприятия, реликтовое ощущение единства с миром дано человеку от рождения, и лишь с годами, по мере все бόльшей дифференциации восприятия, оно утрачивается. Впрочем бывают и исключения (подробнее см., например, Тейлор С., «Скачок. Психология духовного пробуждения») . Иными словами, пробуждаясь духовно, взрослый человек в каком-то смысле выполняет психологическую регрессию в детство. Не об это ли одно из самых известных изречений Иисуса: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное»?

Результаты этих исследований позволяют утверждать, что человек биологически и психологически вполне подготовлен к переживанию своего единства с миром и осознанию своего эволюционного предназначения. От него не требуется каких-то сверх усилий. Скорее наоборот, — требуется возврат к утраченной созерцательности и непосредственности мировосприятия любым из путей психологической регрессии (подробнее см. «Хорошо забытое»). Косвенным доказательством этого является открытие в начале 2000-х годов группой нейрофизиологов под руководством американского профессора Маркуса Райхла так называемого созерцательного режима работы мозга. Этот режим, растормаживается в моменты, когда человеческий мозг не занят решением своих прямых задач по рационализации восприятия внешней действительности. Создается впечатление, что он самой Природой подготовлен для обращения человека внутрь себя, где ему открываются глубинный смыслы его эволюционного предназначения.

На первый взгляд кажется странным, что орган связи человека разумного с породившим его Мировым Разумом так слаб и рудиментарен. Однако, это лишь первое впечатление. В самом деле, выход на осознанное сотрудничество с Природой на поприще эволюции своей психики может быть осознан в качестве метапотребности к самоактуализации далеко не сразу и далеко не всеми. Доверять животному доступ к мощному инструменту психологического воздействия опасно (вспомните мем «обезьяна с автоматом»)! Человек должен вначале выжить физически, затем социализироваться (выжить в социуме), затем состояться, как личность и лишь после всего этого, пройдя экзистенциальный перевал жизни, приступить к своей главной эволюционной цели – духовному рождению (подробнее об этом см. эссе «Возвращение к целостности», а также «Духовный рост или деградация?»). Именно в этом контексте следует понимать изречение Льва Николаевича Толстого: «Человек это Путь к Богу » и слова английского эволюциониста Джулиана Хаксли: «Человек — не что иное, как эволюция, осознавшая саму себя».

Заключение

Целесообразность эволюции, постулируемая системным подходом предполагает изначальное целеполагание наличествующего на информационном плане бытия на точке старта (к моменту Большого Взрыва). Эта цель, а вместе с ней и вектор направленности эволюции проявляется из ретроспективного анализа достижений биосферного ортогенеза. Как только в качестве меры таких достижений выбирается уровень цефализации живого организма, множество ветвей эволюционного древа выстраивается в ряд и рост витальности становится явным. По мере усложнения в организации живых систем от одноклеточных организмов до высших млекопитающих происходит все бόльшая дифференциация функций нервной системы и специализация её элементов. Венцом этого развития, очевидно, является появление социально организованного вида носителей разума[12]. В этом смысле внутренней пружиной эволюции всего живого на Земле, в конечном счете, является ноогенез. Вот, как эту мысль выражает выдающийся французский палеонтолог и философ Пьер Тейяр де Шарден: «В самой своей основе живой мир образован сознанием, облеченным телом и костьми. От биосферы до вида — все это лишь огромное разветвление психизма, ищущего себя в различных формах, а история жизни, по существу, — развитие сознания, завуалированное морфологией». Американский биохимик и лауреат Нобелевской премии Джордж Уолд сформулировал эту идею  метафорически: «Разум произошел не в результате эволюции, он существовал всегда. Уместнее говорить, что эволюция продукт воплощения Разума».

Мышлением, как способностью к целесообразному поведению, а также — к коммуникации и передаче сигналов сородичам обладают и животные. Но, лишь человек, обладающий потенциалом абстрактного мышления, способен просчитывать результат поведенческого акта и не предпринимать действий, лишь человек способен не только к членораздельной речи, но и к кодированию и передаче этой речи в форме внешних носителей (текстов, пиктограмм, нот и т.п.). Если определять мышление, как способность к познанию, то животное употребляет его исключительно для удовлетворения своих биологических потребностей в выживании, адаптации и размножении. Вектор познания животного направлен вовне, в среду обитания. Это не удивительно поскольку, животное не отделяет себя от окружающего мира в процессе восприятия. Человек же, в отличие от любого животного, на определенном рубеже развития своей психики способен к познанию самого себя. Более того, это может стать его метапотребностью. Но может и не стать. «Способность думать, но не действовать, отличает человека от чудовища» — утверждал Бен Доннаван. Очевидно, — справедливо и обратное…

Большой мозг человека еще далеко не познанный до конца инструмент. Здесь, под толщей неокортекса, в недрах древнего мозга хранятся рудиментарные органы управления базовыми программами функционирования организма и эмоциями, которые в условиях психологической регрессии, например при стрессе либо в страхе, перехватывают управление мотивациями и их проявлением в поведении. Обладатель высочайшего в животном мире интеллекта и творческого потенциала, в умелых руках манипулятора сознанием может легко превратиться в стадное животное (см. об этом в статье «Коллективная психологическая регрессия как основа манипулирования массовым сознанием»). Впрочем, гораздо чаще не требуется никаких усилий манипулятора. Взрослея и обрастая, как ракушками, шаблонами восприятия, человек вполне самостоятельно превращает себя в био-автомат обслуживающий исключительно потребности тела. Мозг такого человека при этом задействует доли процента от своего потенциала, исходя из минимизации потерь, а не из максимизации возможностей. Так происходит потому, что ментальная работа, как любое творчество, требует усилий в преодолении собственной ригидности и нежелания выходить из зоны психологического комфорта. Канал прямого доступа к информационному первоисточнику зарастает «травой забвения», а невостребованные метапотребности духа засыпают. Парадокс состоит в том. что для их пробуждения не требуется никаких сверхусилий, скорее наоборот, — требуется расслабление и остановка бесконечного внутреннего диалога. Если это получается, то мозг переключается в созерцательный режим, а его обладатель на какое-то время покидает ловушку двойственного восприятия, а заодно и обжитую зону психологического комфорта. К сожалению, такое духовное пробуждение редко происходит естественным путем, без участия метамотиваций.

Выходит, что обретая дар мышления, человек одновременно получает и свободу от безусловного следования жестким поведенческим программам выживания. Эта свобода дает ему шанса стать творцом своей судьбы. Он больше не раб наследственности, а во многом, как носитель языка, воспитания, образования и традиций, соучастник ее творения. Из пассивной, какой наследственность была до метасистемного скачка к большому человеческому мозгу, она в своей ноосферной модификации, становится в высшей степени активной. В дополнение к биологическому геному появляется геном культурный. Как сын, ставший взрослым, человек обязан осознать, что Природа развивается теперь и с его помощью и поддержкой. Как писал Тейяр де Шарден в своём программном труде «Феномен человека»: «В этой великой игре мы одновременно и игроки, и карты и ставка».

Впрочем, на эволюционной развилке под названием «Человек разумный» ещё ничего не ясно. Куда повернёт тренд великой Конвергенции Воплощающегося Духа? Увенчается ли этот поворот очередным метасистемным скачком, например, к супраментальному сознанию, о котором предупреждал Шри Ауробиндо или попадёт в очередной тупик пароксизма Сознания?  Этого сегодня не сможет предсказать никто. На что употребит современный homo sapiens информационной эры свой великий эволюционный дар – умение мыслить и осознавать — зависит лишь от его свободного выбора. Проблема лишь в том, чтобы он дорос до осознания возможности выбора психологически и ментально, не дав себя увести мастерам форматирования сознания в топь глобального общества потребления.

 

Литература

 

1.  Александер К. Н. Э., 2018. Жизнь в разумной Вселенной. Путешествие нейрохирурга к сердцу сознания
2. Александров Ю.И., 2008. Дифференциация и развитие
3. Александров Ю.И., 2009. Системно-эволюционный подход: наука и образование
4. Александров Ю.И., 1998. Основы психофизиологии
5. Александров Ю. И., Александрова Н. Л. 2009.Субъективный опыт, культура и социальные представления
6. Александров Ю.И., Знаменская И.И., Сварник, О.Е. и др., 2017. Регрессия как этап развития
7. Анохин П. К. 1962. Опережающее отражение действительности // Вопр. философии. № 6. С. 97—109.
8. Анохин П. К. ,1970. Теория отражения и современная наука о мозге
9. Бергсон А., 2019. Творческая эволюция
10. Блаватская Е.П., Тайная доктрина. Том 2. Антропогенез
11. Веккер Л.М., 1998. Психика и реальность. Единая теория психических процессов
12. Вернадский В. И., «Биосфера и ноосфера»
13. Вернадский В.И., 1991. Научная мысль как планетное явление
14. Зиновьев А., 2003. Глобальный человейник
15. Иконникова С.Н., Большакова В.П., 2008. Теория культуры
16. Кант И. 1965, Сочинения: В 6 т. Т. 3. М.: Мысль
17. Корогодин В.И., Корогодина В. Л., 2000. «Информация как основа жизни»
18. Мамардашвили М.К., Пятигорский А.М.,2009.  Символ и сознание
19. Матурана У., 2001. Древо познания
20. Ньюберг Э., Д’Аквили Ю. и Винс Рауз, 2013. Тайна Бога и наука о мозге. Нейробиология веры и религиозного опыта
21. Ньюберг Э. и Марк Роберт Уолдман, 2017. Наш мозг и просветление
22. Пенфилд У., 2016, Мозг. Тайны разума
23. Пономарёв Я.А., 1967. Знания, мышление и умственное развитие
24. Поппер К., 1984. Эволюционная эпистемология
25. Ревонсуо А., 2013. Психология сознания
26. Редько В.Г. 2007. Модели адаптивного поведения в кн. «Математическая биология и биоинформатика»
27. Силин А.А., «Живое в концепции информационных отображений»
28. Смирнов С.Д., 1985. Психология образа: проблема активности психического отражения
29. Сперри Р.П., 2017. Умереть, чтобы проснуться
30. Страссман Р., 2001.  ДМТ – Молекула Духа
31. Субботский Е.В., 2007. Строящееся сознание
32. Тейлор С., «Скачок. Психология духовного пробуждения»
33. Торчинов Е.А., 2003. «Религии мира. Опыт запредельного»
34. Турчин В.Ф., 2000. «Феномен науки»
35. Тейяр де Шарден П., 1965. «Феномен человека»
36. Уилбер К., 2001. «Спектр сознания»
37. Хансон Р. и Р. Мендиус, 2018. «Мозг Будды: нейропсихология счастья, любви и мудрости»
38. Швырков В.Б. 1995, Введение в объективную психологию: нейрональные основы психики
39. Шюре Э., 2013. Великие посвященные. Очерк эзотеризма религий
40. Уилбер К., 2004. Проект Атман
41. Уилсон Р.А. 1998. Прометей восставший. Психология эволюции
42. Ульрик Найссер. Познание и реальность. – М.: Прогресс, 1981. – 232 с.
43. Умберто Матурана, 2001. Древо познания
44. Элиаде Мирча, 1987. Космос и история
45. Юдин Б.Г., 2007. Многомерный образ человека

 

 

---

 

[0] Здесь и далее под Природой с большой буквы мы будем понимать Мировой Разум или глобальное информационное поле, ассоциируя эти понятия с их теологическими аналогами – Абсолютом, Брахманом, Мировым Логосом или Духом и т.д.

[1] В классической эволюционной триаде наследственность не случайно сдвинута к концу. Этим подчеркивается логика отбора, совпадающая с логикой опережающего отражения действительности. Вначале создается избыточное поле вариантов воплощения жизни, затем на нем осуществляется отбор лучших и наконец, отобранные (на данном этапе — выжившие) передают удачные комбинации генома потомству. Так происходит закрепление удачных шагов на информационном плане.

[2] Так. например, чайка, завидев пищу, издает характерный клич, являющийся сигналом для всех сородичей в округе, не смотря на то, что в результате конкуренция возрастает и чайка может остаться голодной.

[3]  (от лат. labilis «скользящий, неустойчивый») в физиологии — функциональная подвижность, скорость протекания элементарных циклов возбуждения в нервной и мышечной тканях

[4] Именно так, согласно исторической справке, формулировал свою задачу Чарльз Дарвин, выдвигая концепцию борьбы за существование и разрабатывая её основной механизм — естественный отбор.

[5] Известно, что, например, субъективное зрительное восприятие одних и тех же объектов внешнего мира животных совершенно разное

[6] Личинке лягушки (головастику) был надрезан край глаза так, чтобы не повредить зрительный нерв, а затем глаз был развёрнут на 180. По завершении личиночного этапа развития и превращения во взрослую лягушку с неё был проведен следующий тест. Вначале развёрнутый глаз был закрыт, а нормальному был показан червь. Последовал точный «выстрел» языком, и лягушка проглотила червя. Затем эксперимент был повторен, но уже для развёрнутого глаза при закрытом нормальном. На этот раз лягушка регулярно «выстрелила» языком с отклонением от нужного направления ровно на 180. Т. е. если жертва находится ниже лягушки прямо перед ней, то лягушка «выстреливает» языком вверх и назад.

[7] Заигрывание это еще не действие, а как бы прелюдия к нему

[8] Разница между ними состоит в том, что первое вербализировано, а второе — нет

[9] Примечательно, что нейрогенез (генерация нейронов) в мозге практически завершается еще в утробе матери, а вот генерация синапсов (межнейронных связей) только начинается с рождением. Уже в первые шесть месяцев после рождения мозг достигает 50% своего взрослого потенциала, а к трём годам – 80%. Но самое поразительное в этой нейронной кухне состоит в том, что к восьми-девяти месяцам жизни ребенок имеет гораздо более сложно-связанную нейронную сеть, чем у любого взрослого человека. Избыточность – залог психического выживания. Природа генетически подготавливает мозг человека к различным вариантам развития психики. Побеждает тот вариант, который оказывается оптимальным для обработки сенсорной, чувственной и ментальной информации с которой мозг ребёнка встретится в конкретной среде его роста. К 6-7ми годам сложность этой нейронной сети начинает падать, количество задействованных синапсов  сильно уменьшается, а то, что не используется – атрофируется.

[10] Оно может быть вызвано разными нарушениями: сдавливанием, травмой, кровотечением и локальным эпилептическим разрядом. При нормальных условиях частичная блокировка происходит во время сна.

[11] По поводу обратной связи – мозг®Мировой Разум можно лишь предполагать, что она не прерывается никогда, наполняя информационное поле субъективным опытом всего живого (с точки зрения эзотерики так формируются хроники Акаши).

[12] Мы здесь намеренно допускаем временную и видовую неединственность такого достижения, поскольку пропустить в толще геологической истории Земли появление, становление и гибель разумной жизни, развившейся до уровня цивилизации (ноосферы) тем проще, чем раньше произошел соответствующий метасистемный переход. Временной интервал, требуемый для формирования ноосферы  (планетарной зоны разума) из созревшей для этой цели биосферы исчезающее мал в сравнении с продолжительностью царствования любой из биологических метасистем. Так, если бы ноосфера «промелькнула» на Земле до Четвертичного периода (2.6 млн. л. назад), то она бы гарантированно исчезла из палеонтологической летописи настоящего времени (подробнее см. «Существовала ли цивилизация на Земле до людей?»).

---