«Мы чувствуем, что через нас проходит волна, которая образовалась не в нас самих. Она пришла к нам издалека, одновременно со светом первых звезд. Она добралась до нас, сотворив все на своем пути».

Пьер Тейяр де Шарден

 

Множество теорий, объясняющих разнообразие видов живой материи, часто противоречат друг другу уже в основополагающей философской базе. Противоречие естественно научных взглядов, питаемых материализмом и различных вариаций креационизма, питаемых теологией, исходят из неразрешимости загадки целенаправленности наблюдаемой в Природе тенденции к усложнения живых форм. Еще запутаннее выглядит понятие «эволюция», когда рассматривается воплощение все более сложных материальных форм в масштабах микромира и космоса. Здесь квантовые феномены  нелокальности и космические феномены согласованности также подводят официальную науку к «опасной черте», за которой теряется объективность эксперимента и начинается «метафизическая чертовщина». Но если рассматривать эволюцию, как системогенез глобального пространственно-временного масштаба, имманентно свойственный реальности наблюдаемого и ненаблюдаемого планов бытия, то альтернатива «Замысел» или «Самоорганизация» оказывается ложной, как ложным оказывается противопоставление психического и физического аспектов эволюционирующих форм материи.

Введение. Причина многообразия эволюционных теорий

Произнося термин «эволюция», мы невольно обращаемся к теориям происхождения и развития жизни на земле. Эти теории представлены в широком спектре взглядов от научных, материалистических, отрицающих участие трансцендентных сил (Творца) в этом процессе, до различных вариантов «антинаучного» креационизма, опирающихся на эзотерические, либо теологические идеи творения. При этом «научное направление» (дарвинизм, неодарвинизм и их современные вариации, включая эпигенетические теории эволюции) отрицает саму идею креационизма, а «антинаучные» направления либо высмеивают официальный эволюционизм либо считают его ересью. Несколько особняком находится гипотеза панспермии, предполагающая занесение жизни на Землю из космоса. Официальной наукой эти гипотезы не признаются, с противоположного фланга они также не принимаются во внимание. Всё это многообразие взглядов сосуществует уже более сотни лет, порождая постоянные споры, которые не приводят к консенсусу, но скорее напротив, обостряют противоречия между религией и наукой. Более того, в широком смысле спор между креационистами и эволюционистами от вопроса о происхождении жизни смещается к вопросу о происхождении Вселенной.

В чем причина такого положения дел?

Если совсем коротко — в способах познания истины, к которым прибегает человеческий разум. Подробно они обсуждаются в статье «Познание». Здесь мы резюмируем их для того, чтобы выявить причину такого разнобоя взглядов в отношении предмета нашей дискуссии — эволюции.

Области философского и научного поиска скорее дополняют друг друга, чем пересекаются. Философия, касаясь наиболее общих и краеугольных вопросов бытия, как правило, стремиться отвечать на вопросы «Почему?». В силу общности и неформальности философии, её базисные положения недоказуемы и в сущности, представляют собой объекты веры. Неслучайно, что в философии на протяжении сотен лет сосуществуют взаимоисключающие направления, такие как материализм и идеализм, питающие науку и религию соответственно.

Но если религия изначально позиционируется, как высшее знание, основанное на вере, то  естествознание же, как эмпирическая и прикладная наука, позиционируется, как источник доказательного (истинного, научного) знания, которое не нуждается в вере. В широком смысле любой раздел естествознания занимается  классификацией всевозможных живых и неживых объектов, категоризацией их свойств и попыткой прогноза процессов их развития и взаимодействия. «Мы знаем, что марсианские сутки длятся 24 часа 37 минут и 23 секунды, и эта информация абсолютно точна. Но нам не удается увидеть общую картину мироздания». Так описывают специфику прикладной науки Роберт Ланца и Боб Берман в своей книге «Биоцентризм. Как жизнь создает Вселенную». Стремясь ответить на вопрос «Как?», естествознание оставляет в тени философский вопрос «Почему?», пытаясь расширить функциональные возможности человека, данные ему природой. Результатом этих усилий, как правило, являются новые технологии. На стыке философского знания и естествознания находится пантеон теоретической науки, которая питает естествознание, концепциями, принципами и, наконец, законами, отталкиваясь от некой системы аксиом (утверждений, принятых без доказательств). Философским основанием теоретической науки принято считать материализм, исключающий телеологию в любых ее проявлениях и потому не нуждающийся в вере. Таким образом, любые выводы естествознания, считаются плодами «истинно научного» знания, т.е. не требуют веры, но всегда могут быть либо подтверждены, либо опровергнуты логически, не выходя за рамки своей области знаний. Если выводы некоторой области естествознания регулярно опровергаются практикой, то это лишь ведет к необходимости выдвижения новой гипотезы и построения на ее основе новой, более совершенной теории. Научный метод при этом сохраняет непогрешимость, казалось бы. Однако, внутри самого этого метода сами ученые обнаружили несколько изъянов, сводящих в конечном итоге любые результаты естествознания к объектам веры.

В начале ХХ-го века  французский математик, Жак Адамар сформулировал принцип некорректности обратных задач, приводящих к неединственному решению. Такие задачи в естествознании возникают постоянно, однако далеко не всегда это осознается исследователями. Обратные задачи  естествознания приводят к разным решениям, все из которых формально удовлетворяют постановке. Математически справиться с неединственностью решения обратной задачи можно сведя ее постановку к задаче глобальной оптимизации, т.е. дополняя условия решения требованиями поиска единственного (глобального) экстремума. Простыми словами это означает, что необходимо дополнить требования к решению (удовлетворению условиям задачи) таким критерием, который бы исключил неединственность. Например, задача поиска ям на дне озера неединственна, поскольку любое углубление дна даст искомое решение. Если уточнить условие решения указав уровень, глубже которого должна быть искомая яма то и здесь решений может быть несколько. Единственным, очевидно, будет глобальное решение задачи, для достижения которого постановка задачи должна быть переформулирована так: «Найти самую глубокую яму водоема». В данном случае требование «самая глубокая» играет роль глобального критерия. В такой постановке решение задачи оказывается единственным. Но что делать, если глобальный критерий не может быть найден, или (хуже того), его формулировка приводит к ненаучным, телеологическим предположениям? В этом случае любое из полученных решений обратной задачи формально можно принять в качестве ответа, и окончательный выбор остается на усмотрение пользователя. Иными словами — допускается ненаучный критерий отбора — вера.

Но это еще не самый главный изъян научного метода…

В 1931-м году австрийский математик Курт Гёдель доказал теорему о неполноте любого научного знания, которая утверждает следующее: «Любая формальная система аксиом содержит неразрешенные предположения». Важно подчеркнуть, что это не столько логический сколько психологический вывод. Дело в том, что он напрямую связаны с устройством человеческого мозга. Английский математик и физик Роджер Пенроуз в последствии показал, что теоремы Гёделя можно использовать для доказательства наличия принципиальных различий между человеческим мозгом и компьютером. Действительно, строго логический (компьютерный) путь познания не способен определить, истинно или ложно некоторое утверждение, если оно выходит за рамки аксиоматики. А такие утверждения, согласно теореме Гёделя, неизбежно имеются в любой теории даже если теоретик их не замечает. Человеческий разум же, столкнувшись с логически недоказуемым утверждением, способен определить его истинность или ложность — исходя из интуиции (прямого знания), недоступной компьютеру[1]. Подробнее об этом см. «Познание»).

Итак, научный метод не гарантирует единственности и истинности решения задачи. Многое зависит от ее правильной постановки и предметного поля, на котором она решается. Впрочем, в обосновании решения рано или поздно отыскивается недоказуемое утверждение, которое требуется принять на веру. Причем, чем абстрактнее и шире проблема, поднимаемая в формулировке задачи, тем раньше это происходит и тем на большую глубину уходит недоказуемое утверждение.

Что касается проблемы эволюции жизни на Земле, то недоказуемые утверждения равно как и неединственные решения  неявно присутствуют уже в самой постановке задачи. Убедимся в этом.

Во-первых, каждая эволюционная гипотеза основывается на неком ключевом принципе, обеспечивающем как запуск так и продолжение эволюционного процесса во всем его многообразии. Так, например, для любого научного направления эволюционных теорий — от дарвинизма до синергетики — таким принципом является стремление к самоорганизации, рассматриваемое, как имманентное качество живой материи. Для любых вариантов  креационизма — от Библии до Биоцентризма — таким принципом является Непознаваемый Высший Замысел (Телос). Истинность или ложность этих принципов невозможно ни доказать ни опровергнуть, находясь в предметном поле эволюционной биологии. Более того, самоорганизицию живой материи, можно толковать в качестве цели эволюции на любом ее этапе даже если она определяется «задним числом» в ретроспективе очередного эволюционного скачка. Что касается Высшего Замысла, то он представляет собой изначально существующую эволюционную цель, хотя и непознаваемую человеческим разумом. С этой точки зрения оба направления согласуются в целесообразности эволюции, как её ключевом принципе.

Во-вторых, любая гипотеза эволюции претендует на восстановление истории развития органического мира от момента зарождения жизни на Земле до дня сегодняшнего. Это предполагает достаточно глубокую ретроспекцию, т.е. обращение в прошлое для восстановления защищаемой гипотезой модели эволюции с опорой на доступные анализу данные зоологии, ботаники, антропологии и палеонтологии. Иными словами, каждая эволюционная гипотеза явно, но чаще неявно, формулируется как обратная задача естествознания и потому она обречена на неединственность решения. «Сложность понимания сути жизни и ее развития состоит в том, что из поля зрения исследователя выпадает исторический процесс самоорганизации организмов, — отмечает в этой связи российский физиолог А.Г. Зусмановский, — На экране науки они появились уже как самоорганизованные, саморегулирующиеся и самовоспроизводящиеся системы. Попытки лабораторного моделирования нуклеотидно-аминокислотных полимеров, способствуя пониманию некоторых частных сторон проблемы самоорганизации. Но они не приближают к познанию происхождения жизни и механизмов ее эволюции, как единого целого, а скорее создают иллюзии, уводящие в сторону от реальной действительности». В самом деле, за попыткой восстановления способов самоорганизации, исследователь теряет возможность увидеть её цели, которые открываются лишь на системном масштабе рассмотрения проблемы эволюции. Это как раз тот случай, когда «за деревьями не виден лес». Но и системный принцип «самоорганизации» не спасает от неединственности, ибо может рассматриваться и как эмерджентное (вторичное, имманентное) свойство материи, и как результат изначального целеполагания, т.е. — первичного замысла.

Что же тогда может служить мерилом адекватности той или иной эволюционной гипотезы, если все они в конечном итоге основаны на вере?

Представляется, что находясь в предметном поле эволюционной биологии, невозможно отдать предпочтение ни одной из гипотез любого направления, оставаясь до конца объективным. Исключение составляют гипотезы панспермии, но не потому, что они выглядят слишком экзотично, а потому, что — выпадают из поля эволюционной биологии. Однако можно сократить неединственность эволюционных моделей развития органического мира, используя постановку проблемы в рамках обратной задачи естествознания. Этого можно добиться выходом за рамки предметного поля эволюционной биологии и тем самым повышая глобальность критерия истинности. Иными словами нужно потребовать, чтобы выводы гипотезы относительно эволюции жизни на Земле были наилучшим образом согласованы с выводами эволюционных теорий описывающих процессы эволюции материи в масштабах микромира и макромира. Речь идет о теориях глобальной эволюции (универсальный эволюционизм), таких, как: «Квантовая концепция целостности и непроявленного порядка» Дэвида Бома, «Квантовая теория становления материального мира» Гарри Доменико, «Философия процесса» Уайтхеда, «Теория космогенеза» Тейяра де Шардена, «Теория самоорганизующейся Вселенной» Эриха Янча. Практически идею расширения рамок биологии для более полного изучения эволюции жизни на Земле и получения более однозначных выводов первым среди естествоиспытателей осознал Владимир Иванович Вернадский.  До него идеи универсальной эволюции высказывались только философами (см. например А.Бергсон «Творческая эволюция»). Теория универсальной эволюции Вернадского практически являет собой попытку получения единственного (глобального) решения обратной задачи эволюции органического мира, в результат интеграции эмпирических данных биологии, геологии, геохимии, планетной космогонии и ряда других наук в контексте единого эволюционного процессе космического масштаба. Результатом его исследований в частности является концепция ноогенеза, как закономерного продолжения эволюции биосферы в приложении к антропогенезу.

Вместе с тем, существенная разница масштабов рассмотрения эволюционных процессов микромира и макромира и, как следствие, теории и методов их изучения все еще препятствуют получению универсального научного языка так необходимого для любой универсальной эволюционной теории.

Представляется, что теория функциональных систем академика П.К.Анохина, давшая начало системно-эволюционной концепции, способна дать такой универсальный язык. Это связано прежде всего с тем, что системный подход, используемый ею, является универсальным для любого предметного поля и значит позволяет интегрировать данные разных наук, исследующих природу в масштабах от микромира (квантовая физика)   до макромира (космология, эволюционная биология, антропология ). Один из основателей теории систем Людвиг фон Берталанфи настаивал на существовании законов изоморфизма, как фундаментального принципа подобия в развитии систем разного масштаба и уровня организации. В частности он писал: «Изоморфизм сложного поведения в разных фрагментах мира живой и неживой природы, человеческого и социального мира – вот что делает законы теории систем универсальными».

Системный подход к постановке проблемы эволюции

Прежде чем переходить к системному анализу эволюции в широком (в рамках глобального эволюционизма) и узком (в рамках эволюции биосферы Земли) смыслах необходимо определиться с применяемой терминологией.

Терминология

Для того, чтобы дать определение предмету нашего обсуждения — эволюции — необходимо вначале определить понятия системы, состояния системы и возможных вариантов её изменения. Кроме того, необходимо определиться с термином цель и результат. Наконец, следует рассмотреть понятие новизны и преемственности. Только после этого можно будет определить понятия развитие и эволюция и увидеть в чем состоит ключевая разница между этими процессами.           

Система

Для определения того, что такое система, воспользуемся формулировкой академика П.К.Анохина — отца-основателя теории функциональных систем.

Системой по Анохину можно назвать комплекс таких избирательно вовлеченных компонентов, у которых взаимодействие и взаимоотношение приобретает характер взаимо-содействия компонентов, направленного на достижение общей цели.

Результатом такого совместного действия является некое новое качество, не сводимое к сумме качеств вовлеченных в него компонентов системы. При этом каждый компонент системы допускает свою трактовку системой низшего уровня в иерархии. Таким образом любая система в общем случае может быть представлена иерархией подсистем низшего уровня и в свою очередь может рассматриваться как компонент системы высшего уровня (метасистемы).

Если «новое качество», приобретаемое во взаимодействии элементов системы, оценивается функционально (т.е. количественной мерой), то и система называется функциональной. Функциональные системы удобны с точки зрения описания их динамики языком математики.

Состояние системы                                                                                                  

В классической физике понимание термина «состояние» традиционно базировалось на трактовке, которую дал еще Аристотель своей работе «Категории». Здесь он определил состояние через набор качеств (признаков), каждое из которых может задаваться количественно в определённых пределах. Этот набор формирует базис признакового пространства (фазовое пространство), в котором текущее состояние системы может однозначно связываться с набором её признаков выраженным в форме вектора (вектор состояния системы). Так, в классической термодинамике твёрдое, жидкое и газообразные состояния любого вещества задаются характерными температурами (Т) его фазовых переходов при любом фиксированном давлении (Р). Это позволяет выстраивать в двухмерном пространстве характеристик окружающей среды (в данном случае температуры и давления) области существования определённых состояний вещества — так называемые фазовые диаграммы состояния. Вектор состояния в координатах (Т.Р) очевидно однозначно определяет принадлежность вещества к тому или иному фазовому состоянию системы. Важно подчеркнуть, что при переходе от менее упорядоченного жидкого состояния к более упорядоченному, твердому в базисе признаков появляется новый признак, который определяет симметрию возникающего твердого тела (кристалла). Этот признак несет с собой новое качество (новизну), не присущее жидкому состоянию и следовательно увеличивающее сложность системы после данного фазового перехода. Рассмотренный пример обладает наглядностью, поскольку признаковое пространство системы двухмерно, т.е. фазовая диаграмма состояния может быть легко проиллюстрирована. Реальные системы (в особенности живые) намного сложнее. Их признаковое пространство может содержать тысячи измерений.

Неживые системы

Причиной фазового перехода является потеря системой устойчивости, т.е. возможности сохранять прежнее состояние энергетического равновесия при изменении свойств окружения (в нашем примере — температуры или давления). В неживой материи система может существовать лишь в устойчивом состоянии. Потому обобщенной целью её поведения является достижение равновесия, при котором внешние импульсы уравновешиваются внутренними. Соответственно обобщенным механизмом является приспосабливание. Если внешние импульсы не могут быть уравновешены внутренними (система не способна приспособиться) то она скачком переходит в новое фазовое пространство, где устойчивость (состояние равновесия) может быть ею вновь обретено.

Живые системы

Принципиальным отличием живых систем от неживых является то, что они устойчиво существуют лишь в состоянии постоянного ухода от энергетического равновесия, что ведет к ускоренному росту их самоорганизации (минимизации экспорта энтропии). Феномен ускоренной самоорганизации живых форм находит свое энергетическое истолкование в нелинейной термодинамики Ильи Пригожина.  Сложная материальная структура живой системы по мысли Пригожина обладает свойством скачкообразного преобразования грубой энергии, поступающей в организм из окружающей среды (питания), в тонкую энергию прироста информации (еще большего усложнения структуры). Это усложнение сопровождается потерей термодинамического равновесия, которое восстанавливается за счет скачка состояния системы в сторону еще бόльшего усложнения — матасистемного скачка. При этом вероятность такого скачка возрастает вместе со сложностью системы, что и создает ускорение. Правда, растёт и энергетическая цена такого усложнения, то есть каждый новый бит информации обходится окружающей среде всё дороже. По меткому изречению Эрвина Шредингера: «Главное отличие неживой материи от живой состоит в том, что  первая производит энтропию, а вторая ею питается, конвертируя её в информацию».

Целое, цель и целесообразность

Подчеркнем, что термин система происходит (от греческого σύστημα — «целое, составленное из частей). Это сразу фокусирует внимание на целостности, как определяющем свойстве системы. Практически любое определение системы включает в себя признак целостности как самый существенный и определяющий атрибут всякой системы. В свою очередь в русском языке слово «Целое» имеет общий корень со словом «Цель».

Цель мы будем определять, как некий идеальный набор качеств (идеальное состояние) системы, достижением которого инициируется системогенез. Слово идеальный подчеркивает принадлежность цели к информационному, а не материальному плану. Согласно современным онтологическим интерпретациям квантовой теории, информационный план бытия содержит в состоянии квантовой суперпозиции (непроявленного порядка) все энергетически доступные варианты материализации (проявленного порядка). Поэтому его иначе называют «Первичный информационный источник сущего» (именно в этом смысле следует понимать библейское «Вначале было Слово»). Итак, цель всегда априорна действию. Она формулируется Разумом на ментальном уровне. Глобальность Разума, ставящего цель, очевидно определяет и масштаб решаемой задачи. Конечный смысл глобальной цели (полная расшифровка информации) может быть недоступна человеческому разуму, ограниченному рамками его осознанности. Важно продолжать движение в направлении реализации промежуточных целей. Это позволяет на каждом достигнутом рубеже определяться с очередной целью и корректировать вектор движения. Таков в самом общем виде алгоритм целенаправленной самоорганизации системы (в том числе и человека, на пути к духовному пробуждению). Таким образом совершенно неслучайна сообразность функций всех компонентов системы общей цели (целесообразнсть), отмеченная в определении системы, данном П.К. Анохиным, и приведенным нами выше.

Многие исследователи не различают целостность (целое) и целесообразность. Так по М.И. Сетрову (Сетров М.И. «Организация биосистем») целесообразность организации может быть определена как «такое соответствие элементов системе, при котором взаимодействие между ними приводит к возникновению свойств, укрепляющих данную систему как целое». Здесь неявно целостность сводится к эмерджентности, т.к. целое как бы возникает в процессе формирования новых свойств. Однако, в процессе формирования новых свойств, при переходе системы в новое состояние, достигается не цель, а результат, который затем может сравниваться с поставленной априори целью. Это сопоставление и позволяет корректировать поведение системы в направлении приближения к цели.

Результат

Эффект, приближающий состояние системы к целевому определим, как положительный результат, а отдаляющий — как отрицательный. Подкрепление положительных результатов и избегание отрицательных — основа теории управления сложными системами (кибернетики), где цели определены и поставлены разработчиками заранее. Для сложных организмов (в том числе для человека) — этот принцип лежит в основе потребностно-информационной теории эмоций. В живой природе, целесообразность лишь предполагается, а смысл конечной цели их эволюции не определён. Однако локальные цели жизнедеятельности косвенно могут быть исследованы  по их поведению

В более широком, эволюционном смысле, на изучении рассогласования результата поведенческой активности и её цели, данной в виде образа идеального результата[2], строится теория функциональных систем.  Её автор, академик П.К. Анохин считал, что «именно результат функционирования системы является движущим фактором прогресса всего живого на нашей планете». Более того, по его мнению, «содержание результата формируется системой в виде определенной модели (опережающего отражения) раньше, чем появится сам результат. Это определяет проактивность его поведения… Вполне очевидно, — как замечал П.К. Анохин далее, — такая ситуация отпугивает экспериментаторов, так как здесь мы напрямую встречаемся с телеологией, которая считается ненаучной». Для живой системы в соответствии с выводами в нелинейной термодинамики Ильи Пригожина состояние равновесия эквивалентно смерти, поэтому она должна постоянно генерировать компенсирующий поведенческий импульс, компенсирующий расхождение ожидаемого результата с получаемым. На этом принципе построена концепция опережающего отражения действительности Анохина, как основа восприятия (подробнее см. статью «Восприятие»). Онтогенез организма с точки зрения теории функциональных систем определяется как активное сопряжение со средой обитания путём ухода от равновесия.

Развитие

Развитие определяется как обратимый, но невоспроизводимый процесс изменения состояния системы в результате которого она приобретает новые, ранее не свойственные ей качества. Типичное направление развития системы — от простого к сложному, т.е. сопровождающееся экспортом энтропии (приращением информации). Обратный развитию процесс деградации ведет к утере новых качеств и, как правило, соответствует упрощению системы, сопровождающейся ростом энтропии (хаотизацией). Именно в этом смысле следует понимать обратимость развития. В отличие от одномоментного акта сотворения, развитие предполагает многоступенчатость перехода от старого к новому состоянию. Многоступенчатый переход может включать как непрерывные от ступени к ступени изменения, так и скачки, включающие ветвления (бифуркации). В этом смысле развитие (равно как и деградация) невоспроизводимо в точности.

Новообразования и преемственность

Каждый очередной шаг в развитии предполагает достижение некого новообразования. Соответствующее ему приращение информации, исходя из ее природы, достигается системой за счет выбора данного шага развития, т.е. сокращения неопределенности. На каждом таком шаге возникает вероятность потери системой устойчивости своей структуры, что может обратить процесс её развития вспять. Причем, чем выше сложность системы тем, при одном и том же приращении в новизне, тем выше вероятность потери её устойчивости. Именно поэтому, любая сложная система (в том числе и человек) боится новизны. Впрочем, тенденция к потере устойчивости компенсируется преемственностью в развитии системы, т.е. информационной опорой на весь накопленный опыт успешных шагов её развития.

Например в развитии живого организма (онтогенезе) такой информационной опорой выступает наследственность. Именно поэтому эмбриональный этап развития живого организма подчиняется биогенетическому закону Геккеля-Мюллера. Лишь повторив в сокращённом варианту все успешные шаги филогенеза, организм, как функциональная система, приобретает необходимую устойчивость и допускается к рождению, где ему предстоит саморазвитие, т.е. неизбежное столкновение с новизной.

Эволюция

Если следовать определению эволюции, которое дают энциклопедии или толковые словари, то от описанного выше процесса развития этот многоступенчатый «процесс развертывания» (лат. evolutio — развертывание) будет отличаться от лишь своей необратимостью. Это важное, но не единственное отличие. Понятие эволюция включает в себя все те смыслы, которые ранее связывались с понятием развития, и добавляет к ним новое содержание и новые смыслы, открываемые теорией сложных самоорганизующихся систем. Для того, чтобы проникнуть в эти новые смыслы следует рассмотреть его с позиций универсального эволюционизма. В этом масштабе рассмотрения эволюция предстаёт как системно организованное, последовательное развертывание все более сложных материальных форм. Системная организация здесь включает принципы гетерохронии и гетеротопии, которые следует понимать, как проявление коэволюции в широком (неограниченном эволюцией биосферы) смысле. Например, нуклеосинтез в масштабах Вселенной предшествует организации планетарных систем поскольку на момент их зарождения уже должен существовать необходимый строительный материал. Для зарождения и эволюции жизни на планетах, необходимо обеспечить стабильность существования планетарных систем. Это достигается необходимым балансом гравитационных и электромагнитных сил, обеспечивающих долгосрочное свечение системообразующей звезды (Солнца для солнечной системы). Так последовательно формируются срѐды, выступающие в роли колыбелей для все более сложно организованных систем. Геосфера — для атмосферы и гидросферы; две последние — для биосферы; биосфера — для ноосферы.

Чем сложнее уровень организации очередной метасистемы, тем сложнее и запутаннее выглядит история её формирования в ретроспективе эволюционного процесса. Так эволюция жизни на Земле включает в себя и периоды быстрого восходящего развития, когда происходит стремительное накопление информации об успешных шагах, и периоды «топтания на месте» с образованием тупиковых ветвей, и периоды деградации с отмиранием таксонов либо упрощением их структуры. Не случайно эволюцию жизни на Земле издавна представляют в виде древа жизни, которое наглядно демонстрирует поле ветвящихся путей эволюции живой природы.

Очевидно, что в этом представлении этапы развития либо деградации являются лишь отдельными ветвями (элементами) глобального нелинейного процесса появления и наращивания все более сложных систем — эволюции. Поэтому соответствующий тренд не очевиден. Направление эволюции можно надеяться поймать лишь при условии верного выбора системообразующего фактора, если отслеживать его изменения в геологическом масштабе времени, который будет сглаживать неизбежные зигзаги.

Вопрос о направленности эволюции вызывает споры в эволюционистском сообществе от момента появления эволюционных воззрений Жана Ламарка и Чарльза Дарвина. Этот интерес не случаен потому, что затрагивает фундаментальные философские основы эволюционных теорий, с которых мы начинали наше обсуждение. Ответ на него до сих пор не очевиден. Так, если пользоваться традиционной для биологии систематикой, основанной на описании морфологических признаков, то вывод об отсутствии направленности (случайности) эволюции жизни на земле, утверждаемый  в селективных теориях эволюции, не выглядит нонсенсом. Подробнее об этом см., например, С.В. Мейен «Проблема направленности эволюции». Если же положить в основание выбора системообразующего фактора функционально значимый результат эволюционного процесса, и рассматривать его  в крупномасштабной ретроспективе, то есть надежда увидеть тренд эволюции жизни на Земле явно.

Прежде чем детальнее рассмотреть проблему эволюции жизни на Земле с позиций теории функциональных систем зададимся вопросом а имеется ли основание под такой надеждой? Не является ли утверждение теории глобального эволюционизма о все большей самоорганизации материи (тем более одухотворении живой материи) очередным человеческим мифом, облаченным теперь в наукообразные формы?

Биосфера

Понятие биосферы  (от греч. βιος — жизнь и σφαῖρα — сфера) впервые в современном значении данного термина употребил австрийский геолог Эдуард Зюсс, а неологизм ноосфера (от греч. νοῦς – разум) впервые прозвучал во Франции благодаря философам Анри Бергсону и Тейару де Шардену. В России к этим понятиям обращался  русский ученый и философ В.И. Вернадский. Сходные идеи формулировал также П. А. Флоренский в своей концепции пневматосферы (от греч. pneuma – дух), где упор делался не столько на разум, сколько на душу. Независимо от них и почти одновременно с ними подобные биосферные и ноосферные идеи формулировал русский мыслитель и отец космонавтики К. Э. Циолковский в русле своего философского учения о Вселенной. В дальнейшем они были развиты в трудах его ученика и идейного наследника А. Л. Чижевского.

В.И. Вернадский и его последователи определяли биосферу как оболочку Земли, состав, структура и энергоинформационный обмен которой обусловлены совокупной деятельностью живых организмов. Причем биосфера это не только «пленка живого вещества» на поверхности планеты, но и все продукты, сопутствующие ее жизнедеятельности за время существования жизни на Земле: от органики в геосфере до кислорода в атмосфере. «Мы ходим по трупам наших предков; мы дышим жизнью тех, кто давным-давно умер, и мы сами войдем в эту стихию, чтобы нами дышали наши потомки» отмечал в этой связи Л.Н. Гумилёв.

Мы будем толковать биосферу Земли, исходя из системного понимания эволюции жизни на Земле . Тогда биосфера может быть определена как область, где непрерывно воплощается (творится) процесс самоорганизации живой материи в ходе целенаправленного глобального системогенеза. В самом деле, именно здесь за счет рассеяния тепловой энергии во Вселенной (энтропии) происходит воплощение новой информации в ходе проявления все более сложного «скрытого порядка».

Как отмечал Эрвин Шредингер, «именно преобразованию энтропии в информацию обязана Жизнь своим появлением и развитием». Подробнее о самоорганизации форм живой материи в ходе глобального энергоинформационного обмена см. раздел «Самоорганизация форм живой материи».

Ноосфера

Что касается определения ноосферы в философии и науках о человеке, то здесь наблюдается  еще больше неопределенности. Так, В.И. Вернадский понимал ноосферу, как часть биосферы, обусловленную жизнедеятельностью человечества. «Человечество, взятое в целом, становится мощной геологической силой. — писал ученый в своем программном труде «Несколько слов о ноосфере», — Перед его мыслью и трудом, ставится вопрос о перестройке биосферы в интересах свободно мыслящего человечества как единого целого. Это новое состояние биосферы, к которому мы, не замечая этого, приближаемся, и есть ноосфера». Очевидно, что такое понимание ноосферы сводит ее толкование к воздействию на биосферу Земли именно человеческой цивилизации. Речь, таким образом, идет об антропосфере, либо (в узком смысле) — о техносфере. Возникает вопрос: а существовала ли ноосфера до возникновения нынешней человеческой цивилизации? Более того, только ли о материальных следах антропогенеза в биосфере идет речь?

Отвечать на первый вопрос можно шире, раздвигая планетарные границы разумной жизни от автохтонных (рожденных на Земле) носителей разума до аллохтонных (инопланетных) его носителей. Проще говоря, — до границ произвольных носителей разумной цивилизации на Земле, не обязательно связанных с видом Homo Sapiens. Подробнее об этом см. статью «Послания Богов»

Что касается второго вопроса, то здесь следует вспомнить изначальное метафизическое понимание ноосферы, данное Тейаром де Шарденом в книге «Феномен человека». Он связывал ноосферу с проявлением Мирового Разума («Божественная ипостась»), в котором человек, как переходное существо от животного к духовному существу, рассматривается в качестве осознанного соучастника этого космического процесса.

Мы будем понимать ноосферу, как результат эволюции биосферы, исходя из ее системного понимания, данного выше. При этом будем иметь в виду, что информационный план бытия первичен (подробнее об этом в разделе «Мировой разум и номогенез»). Поскольку разумная жизнь – суть проявление,  прежде всего, её ментального плана, в то время как биосфера – суть воплощение ее эфирного (витального) плана, то ноосфера, в метафизическом понимании – есть часть биосферы, чей энергоинформационный обмен включает и обеспечивается ментальным уровнем бытия. Подчеркнём, что ноосферный эгрегор представляет собой высший уровень в иерархии антропогенных эгрегоров человечества, питаемый и питающий эгрегоры возникающих и растворяющихся в нем этносов (подробнее в статье «Эгрегоры и тонкие планы бытия»).

Древо или лабиринт?

Косвенным доказательством направленности эволюции (ортогенеза биосферы Земли) является её необратимость, отмеченная выше в определении термина эволюция. Необратимость в эволюции форм материального мира — нуклеосинтез, возникновение галактик или планетарных систем — определяется тем, что эти процессы с системной точки зрения «готовят почву» для разворачивания самоорганизации более сложных, живых форм. С энергетической точки зрения необратимость эволюции состоит в необратимости глобального увеличения энтропии на материальном плане Вселенной и параллельного ему глобального процесса разворачивания порядка (приращению негэнтропии на информационном плане Вселенной). Простейшим доказательством необратимости эволюции является необратимость времени, отсчет  которого начинается с первой секунды Большого Взрыва.

Однако направленность эволюции на уровне живой материи не столь очевидна, как справедливо отметил итальянский философ и писатель Умберто Эко (подробнее см. Эко У. «От древа к лабиринту»). Причин этому несколько.

Во-первых, систематика в биологии строится не на принципах функциональной сложности живых систем, а на совокупности морфологических признаков. В результате таксон одного ранга может включать как организмы близких, так и очень различных уровней функциональной сложности. Достаточно вспомнить, что и ланцетник, и человек принадлежат к одному таксону — хордовые. Справедливо и обратное – один и тот же уровень сложности можно наблюдать у очень таксономически далеких организмов (подробнее см. Чайковский Ю.В. «Эволюция»). Все это маскирует магистральное направление эволюции, как целенаправленного процесса наращивания сложности (информационной емкости) воплощаемых ею форм.

Во-вторых, практически наблюдаемые (протоколируемые) результаты естественного отбора в пределах внутривидовой популяции при изменении внешних условий такие, как: смена пропорций тела, окраски или густоты меха отражают способность к адаптации у данной популяции. Основное содержание этого биологического движения — поддержание стабильности и целостности популяции в текущих условиях занятой ею экологической ниши. Стабилизация же не терпит скачков, ибо, как отмечалось выше, любая сложная система боится новизны. Российский философ Александр Болдачев А.В., в своей книге «Новации» так комментирует этот парадокс в понимании эволюции: «Любые единичные популяции на некотором фиксированном отрезке времени движутся в сторону специализации, приспособления к конкретным частным условиям среды обитания. Направление этого биологического движения скорее перпендикулярно, а то и противоположно вектору эволюции, задаваемому последовательностью метасистемных скачков, определить который возможно только перейдя на другой масштаб обобщения данных». Парадокс противоречия между адаптационным и эволюционным биологическими движениями имеет глубокую предысторию. Родоначальник теории происхождения видов, Чарльз Дарвин видел свою главную цель в объяснении наблюдаемого разнообразия живых организмов. Её-то он и объяснил при помощи механизма естественного отбора, формула которого в оригинале такова: «the fittest survive» — «выживают наиболее приспособленные». Но, это скорее формула адаптации, чем эволюции согласно рассмотренной выше терминологии. Впрочем, «родоначальник» Ч. Дарвин, согласно исторической справке, и не претендовал на создание теории эволюции (тем более универсальной эволюции). Термину «fitness» в понимании Дарвина в наибольшей степени соответствует термин «adaptedness» в современном понимании, определяемая как степень функционального соответствия организма (фенотипа) его образу жизни.

В-третьих, есть части мега-системы биосфера земли, которые обеспечивают её эволюцию направлением, оставаясь при этом вне функционального развития. То, что эволюции жизни потребовалось более 2-х миллиардов лет, чтобы на основе прокариот сформировались первые одноклеточные организмы наводит на мысль, что в этом «детском саду» биосферы осуществлялась лишь ближайшая цель грядущей эволюции жизни — приспособиться к самым разнообразным условиям и подготовить материал (генетический и биологический) для последующих метасистемных скачков. Нечто подобное мы наблюдаем и в царстве растений. В их эволюции трудно выделить генеральную линию. Не случайно, филогенетическая система покрытосеменных Гроссгейна изображается в форме замкнутых кругов и не имеет ничего общего с Древом Жизни, олицетворяющим целенаправленность эволюции животного царства.

Наконец, вторичные, морфологические признаки развитости интеллекта у животных, часто принимаемые в качестве явного маркера эволюционной направленности, так же вызывают вопросы. Так, по удельному весу мозга (коэффициент энцефализации) неандерталец например, выигрывал у предка современного человека, кроманьонца. (подобнее см. «От восприятия к мышлению»). По развитию способностей правого полушария мозга, ответственному за интуицию и эмпатию,  современный цивилизованный человек уступает шимпанзе. Более того, после перехода в антропогенезе от палеоантропов к неоантропу прогрессивная биологическая эволюция человека, как считается, стала затухать. Так, по относительной высоте черепного свода современный человек гораздо меньше удален от кроманьонца, чем кроманьонец – от неандертальца. Но если оценивать результаты эволюции в принципиально новом направлении — ноогенез — то о «затухании» не может идти и речи. В самом деле, новый человек, обладающий сознанием, активно включился в эволюцию, и фактически стал развивать принципиально новое направление эволюции: антропоизацию среды обитания[3], По меткому выражению Мартинаса Ичаса «Популяция Homo sapiens не столько адаптировалась в биоценотической структуре, сколько адаптирует и преобразует эти структуры под себя». Очевидно, что выход эволюции человекообразных на уровень неоантропа, где произошла смена ее вектора в сторону расширения сознания, стал для природы событием гораздо более существенным, чем появление еще одного таксона в филогенезе. Особенно значимыми следы ноогенеза стали после перехода человеческой популяции от стада к социуму[4].И все же, является ли цефализация, приведшая к появлению разумного живого существа и последующий за этим антропогенез проявлением некого магистрального направления эволюции материальных форм, или это проявление обычного ветвления Древа Жизни?

В конечном итоге, выбор ответа на этот вопрос формально определяется удалением либо приближением (пусть и в асимптотическом смысле) достигнутой ступени развития нашей филы — антропы, (от греч. anthropos — человек) от предполагаемой метацели эволюции материальных форм в Космосе и на Земле.

Если, следуя американскому физику-теоретику и Нобелевскому лауреату Стивену Вайнбергу, считать эволюцию лишенной смысла, то возникновение разумной жизни всего лишь случайная флуктуация в бессмысленной игре случая эволюционного движения жизни. Если же, следуя философу и палеонтологу Тейяру де Шардену, связывать метацель эволюции с одухотворением материи, то появление человека, как носителя разума, становится, как это ни вызывающе звучит, решающим фактором эволюционной судьбы большинства (если не всех) биологических видов.  Такова мера участия и ответственности субъекта эволюции предназначенного быть ее со-творцом.

Ниже мы покажем, что в рамках системного подхода и расширения масштаба рассмотрения эволюции биосферы в обе стороны (от микромира до космических масштабов) удается решить эту головоломку. Ключевым шагом на пути ее решения является верный выбор системообразующего фактора, поскольку именно он позволит выделить тренд эволюционного процесса и, следовательно, увидеть его направление. Это в свою очередь позволяет ставить вопрос о целеполагании, и далее разбираться с наличием или отсутствием изначального Замысла.

В принципе, в качества системообазующего можно выбрать любой фактор, поддающийся количественной оценке, и обладающий достаточно высокой степенью универсальности, чтобы проявляться во всех масштабах эволюции. Проблема в том, что далеко не каждый количественный признак эволюции обладает необходимой степенью универсальности. Например, упомянутый выше коэффициент энцефализации оказывается удобным при оценке темпов самоорганизации живой материи, но теряет всякий смысл на уровне неживой материи. Наоборот, атомный вес, как косвенный показатель самоорганизации микромира (нуклеосинтез), мало пригоден для подобных целей на уровне космоса или для живой материи. Очевидно, что универсальный системообразующий фактор касается некой фундаментальной основы эволюционного процесса, которая не лежит на поверхности, поскольку эволюция, как реализация все новых качеств, является внешним проявлением скрытых механизмов и причин их порождающих.

Один из теоретиков научного познания Карл Р. Поппер утверждал, что вскрытие глубинных (неочевидных) закономерностей исследуемого процесса часто лежит в сопоставлении парадоксов, которые этот процесс порождает. Одним из фундаментальных парадоксов глобального эволюционизма является парадокс согласованности. Этот парадокс во-первых, проявляет себя на всех масштабах, где обнаруживается эволюция и во-вторых, позволяет использовать для анализа эволюции системный подход, т.е. искать системообразующий фактор.

Феномены согласованности

            Речь в этом разделе пойдёт о таких феноменах, когда части согласованной системы на столько точно подогнаны друг к другу, что изменение одной вызывает изменения во всех остальных. Но что важнее всего — изменения распространяются по системе почти мгновенно и сохраняются во времени. Части системы как будто находятся в состоянии информационного единства, обнаруживая  нелокальность взаимодействия.

Согласованность на уровне микромира (квантовая суперпозиция)

По меткому выражению физика-теоретика Генри Стэппа: «квантовая физика описывает не столько микромир, сколько процесс его становления». Поэтому начинать изучение эволюции материального мира, следует именно с масштабов микромира, где царствует квантовая физика. Здесь парадоксы согласованности ставят в тупик теоретиков и экспериментаторов с первых же шагов. Согласно данным квантовой механики, кванты не ведут себя подобно элементарным кирпичикам мироздания, как этого желают естествоиспытатели со времен Античной науки.  Они обладают и корпускулярными, и волновыми качествами одновременно. Какое из этих качества проявится в эксперименте зависит от способа их наблюдения, т.е., в конечном итоге, от намерений наблюдателя. Так проявляет себя карпускулярно-волновой дуализм. Более того, когда измеряется одно из их качеств, другие оказываются недоступными для наблюдения и измерения. В этом проявляет себя принцип неопределённости Гейзенберга. Что касается интересующей нас согласованности, то она проявляет себя в том, что по определённым степеням свободы, кванты не отдельны друг от друга в пространстве, так как, побывав однажды в одинаковом состоянии, они остаются взаимосвязанными вне зависимости от расстояния между ними. Степени свободы по которым сохраняется эта информационная связь называется внутренними, а само явление — квантовой запутанностью. Согласно Дэвиду Бому «сцепленные информационно» (квантово запутанные) частицы взаимодействуют и меняют состояние на любом расстоянии не потому, что они обмениваются «таинственными сигналами» между собой, а потому, что их разделенность есть иллюзия: на более глубоком, фундаментальном уровне реальности запутанные частицы — вовсе не отдельные объекты, а проявления цельности и синхронности единой квантовой системы. Дэвид Бом иллюстрирует свою мысль на визуальном примере аквариума с рыбкой. «Если у нас есть возможность наблюдать ситуацию с помощью двух видеокамер, снимающих рыбку в фас и в профиль, то мы увидим не один, а два объекта, находящихся между собой во взаимосвязи. Движение рыбки на первом мониторе будут «чудесным образом» согласованы с движением другой рыбки на втором. «Чудеса» в данном случае возникают только потому, что у нас нет информации о том, что мы наблюдаем за одной и той же рыбкой».

В квантовой физике состояние квантовой запутанности также называют когерентным. Смысл этого термина отражает тот факт, что запутанные по данным внутренним степеням свободы элементы информационной сцепки (например фотоны с разнонаправленными спинами) изначально принадлежат единому нелокальному информационному Источнику. Где и как проявятся эти элементы в материальном мире зависит от  того кто и как их наблюдает. Подробнее нелокальные эффекты в масштабе микромира обсуждаются в статье «Квантовая щель в мета физику»

Согласованность на уровне макромира

Согласованность явлений макромира не столь очевидна. Не случайно здесь до сих пор царствует классическая физика, опирающаяся на парадигму локального взаимодействия между объектами. Причина видимой локальности (отсутствия квантовой запутанности) на макроуровне состоит в том. что для его объектов трудно исключить энергоинформационный обмен с окружением, что неминуемо ведет к декогеренции, т.е. — к потере когерентности (нелокальности), или утере квантовой запутанности. Однако нелокальный информационный источник проявляет себя и здесь, на макроуровне, хотя это и не выглядит столь явно, как в микромире.

Согласованность во Вселенной

Согласно наиболее общепринятой космологической модели (теории Большого Взрыва), наша Вселенная зародилась в неимоверной силы взрыве, который произошел от 14 до 16 миллиардов лет назад. В первые миллисекунды Большого Взрыва образовалась вся материя, которая в настоящий момент наполняет космическое пространство. После примерно 400 тысяч лет Вселенная остыла настолько, что заряженные электроны и протоны смогли объединиться и образовать атомы водорода. Бόльшая часть квантов света (фотонов) смогла избежать горячей плазмы, и в результате пространство стало проницаемым. Скопления частиц (в основном атомов водорода) стали отдельными элементами в космосе, и в этих частицах под действием гравитационного притяжения уплотнилась материя. За один миллиард лет сформировались галактики. Внутри галактик образовались вторичные скопления. Становясь все более плотными, они разогревались и достигли температуры, при которой могли запуститься цепные ядерные реакции. Засияли звезды. Результатом этого явились процессы нуклеосинтеза (формирования все более тяжелых элементов из первичного водородно-гелиевого газа), дающего материал для формирования планет и возможности образования на них условий, благоприятствующих зарождению жизни. Роберт Дикке в своей книге «Гравитация и Вселенная» отмечал: «Жизнь во Вселенной не может возникнуть до тех пор, пока по крайней мере одно поколение звезд не завершит свой жизненный цикл и не рассеет по галактике осколки сверхновых, которые служат сырьем для новых поколений звезд и планет, в том числе нашего Солнца и нашей Земли. С другой стороны, расход водородного топлива звездами невосполним, так что этот цикл не может повторяться до бесконечности – нельзя ждать смены нескольких поколений звезд».

Согласование стартовых условий

Как оказалось, стартовый импульс Большого Взрыва определяющий динамику последующего расширения вещества и перераспределения энтропии был точно настроен на стабильное развитие Вселенной. Теория показывает что если бы в первые доли секунды жизни Вселенной, когда картина расширения уже полностью определилась, скорость разлета вещества отличалась бы от реального значения более чем на 10^-18 доли своей исходной величины в ту или иную сторону, то этого оказалось бы достаточным для катастрофических последствий для жизни. Вселенная либо давно бы сколлапсировала в исходное состояние «материальной точки» под действием сил гравитации, либо вещество в ней полностью рассеялось бы. Об этом говорит и Стивен Хокинг в книге «Высший замысел: «…уменьшение скорости расширения на 10^-12 в тот момент, когда температура была 10¹⁰ К, привело бы к тому, что Вселенная начала бы вновь сжиматься, когда её радиус составлял бы 1/300 её нынешнего значения, а температура была бы только 10 000 К»

Согласование расширения

Установленный факт расширения галактик свидетельствует о том, что наша Вселенная продолжает расширяться по сей день, хотя движение материи должно было бы замедляться по мере того, как гравитация ослабляет силу Большого Взрыва. Парадокс расширения Вселенной контрастирует с её однородностью. Ни в одном направлении не обнаружено каких-либо явных отклонений от однородности в больших масштабах. При этом спектральный анализ межзвездного газа проявляет поразительное единство химического состава во всех видимых уголках Вселенной. Еще более поразительны свойства реликтового фонового теплового излучения, возникшего сразу после Большого Взрыва. Оно оказалось совершенно изотропным, то есть идущим с равной интенсивностью из любой точки Вселенной.  «Это наводит на мысль, — заключает Пол Дэвис, автор книги «Суперсила» — что расширение Вселенной происходит однородно и изотропно с очень высокой степенью точности. Так может быть только если Большой Взрыв был четко спланирован».

Согласованность физических констант

Физические константы, управляющие законами сильного и слабого взаимодействия, сохраняются с поразительной точностью в любых доступных измерениям уголках Вселенной. «Несмотря на принципиальную невозможность передачи информации из одного уголка Вселенной в другой, — отмечает Л. Окунь, автор книги «Фундаментальные константы физики» — эти уголки продолжают оставаться детьми первичного источника информации». Все это выглядит так, как будто иррациональные числа, которыми выражены фундаментальные физические константы, с высокой точностью «подобраны» так. чтобы во-первых, обеспечить материалом рождение планет, атмосфер и биосфер (нуклеосинтез); во-вторых — сохранять стабильность звездного свечения в течении миллиардов лет. Результатом этого является существование стабильно выдержанной последовательности эволюции звезд, («Главная последовательность», установленная Герцшпрунгом и Расселом), открывающая  возможность развития планетарных систем с возникновением на некоторых планетах условий благоприятствующих появлению жизни и поддержанию её эволюции. Эти удивительные «неслучайности» позволили английскому математику Б.Картеру сформулировать Антропный принцип развития Вселенной, суть которого сводится к тому, что малейшее отклонение существующих констант нарушило бы ход эволюции и не допустило бы появления жизни и человека на Земле. Обращаясь к интерпретации   Антропного принципа британский астрофизик и писатель Фред Хойл писал: «Здравая интерпретация фактов дает возможность предположить, что в физике, а также химии и биологии экспериментировал «сверх-интеллект» и что в природе нет слепых сил, заслуживающих внимания».  (подробнее об Антропном принципе см. «Антропогенез, Антропный принцип и Астрология»).

Согласование в биосфере

Классическая физика и здравый смысл убеждают в том, что на уровне физических тел феномены квантовой нелокальности исчезают и мы имеем дело с локальными взаимодействиями. Однако, передовые исследования в квантовой биологии показали, что атомы и молекулы организмов а также целые организмы и их среда обитания проявляют элементы нелокальной связи, свойственной квантовым состояниям суперпозиции. Любой организм достигает равновесного состояния только после смерти, а при жизни он находится в состоянии динамического равновесия, что собственно и является залогом устойчивости жизни согласно принципам нелинейной термодинамики Ильи Пригожина. В свою очередь, динамическое равновесие живых систем с окружающей средой требует очень высокой степени согласованности: необходимы мгновенные связи большого радиуса действия во всем организме.

Еще более поразительны феномены согласованности на уровне филогенеза.

Во-первых, поражает стабильность воспроизведения жизни. Подтвердилось, что праклетка, сохранившая свою структуру «исходного кирпичика жизни» за сотни миллионов лет, действительно служит универсальной основой всего живого. Более того, генетический код, с помощью которого в молекуле ДНК зашифрован, стабилизирован и размножается тот или иной генотип столь же не подвержен изменению (см. подробнее С. Золян «Эволюция генетического кода»). В рамках классических воззрений невозможно объяснить устойчивость репродуктивности живых организмов, в которых клетки воспроизводятся с невероятной при эстафетном способе передачи генетической информации точностью. Современная молекулярная генетика дает все новые доказательства единства линии эволюции, вытекающего из биогенетического закона Геккеля-Мюллера. Зародыш высших живых существ, включая и человека, повторяет в своем развитии все этапы эволюции живого от простого к сложному в их хронологической последовательности.  По словам профессора А.А. Силина: «Налицо единое древо эволюции с его явно выделенным главным стволом, или, если угодно, единая генеральная линия развития всего живого».

Во-вторых, как показывает современная эпигенетика, представления дарвинизма относительно изоляции генома не подтверждаются экспериментом. Опыт показывает. что происходящее с организмом в процессе онтогенеза воздействует на геном. Проще говоря, помимо наследственности на ДНК человека влияет все, что происходит с нами в течение жизни. Даже питание организма влияет на работу определенных генов. Эту обратную связь обеспечивает «эпигеном» (набор химических маркеров и операторов, расположенных вдоль двойной спирали ДНК). Есть также косвенные свидетельства в эволюционной истории жизни на Земле. Они указывают на то, что геном, организм и среда образуют согласованную систему, где функционально автономные части связаны друг с другом таким образом, что организм может выжить и произвести на свет потомство, жизнеспособное в условиях, которые могли оказаться фатальными для родителя.

В-третьих, в случае повреждения какого-либо органа живая система способна восстановить его с поразительной точностью. В каждую клетку организма заложена единая генетическая программа его роста, на ДНК которой записаны не только состав белков, которые должны быть синтезированы, но и соотнесение данной клетки в пространственной структуре организма в соответствии с её принадлежностью к тому или иному органу. Получив эту программу, клетка «знает» где ей надо локализоваться, когда перестать делиться и какую форму принять, чтобы войти в состав того или иного органа. Но для того, чтобы восстановить повреждённый орган или его фрагмент, организму не потребуется проходить заново все этапы онтогенеза, восстановление происходит с использованием некой последней актуальной копии (информационной матрицы). Этот феноменальный процесс (морфогенез), позволил около ста лет назад сформулировать австрийскому биологу П. Вейсу и советским ученым А.Г. Гурвичу и Н.К. Кольцову концепцию информационного, морфогенетического поля.  В последствии эта идея получила развитие и экспериментальные подтверждения в работах академика Ю.Г. Симакова (подробнее см. Ю.Г. Симаков «Информационное поле жизни»). Что касается стабильности информационных матриц, то, судя по их регенерационным возможностям, они более живучи, чем их физические прототипы.

Согласованность в социуме

Групповое поведение животных и людей – это совместное поведение в сообществах (стадах, стаях, семьях) которое в отличии от простых скоплений проявляют согласованность действий особей, входящих в данную группу. Причинами согласованного поведения среди животных могут быть инстинкты выживания вида, которые в иерархии инстинктов стоят выше инстинкта индивидуального выживания. Яркими примерами такого поведения служат примеры жизнедеятельности общественных насекомых (муравьи, термиты, пчёлы, осы и т.д.). Стадное поведение высших животных, включая людей (эффект толпы), также может рассматриваться в качестве примера такой согласованности действий, при которой поведение индивида подчинены интересам группы. Такое поведение создает определенные преимущества всей группе в целом, давая ей возможность коллективно влиять на окружающую среду.

В данном контексте важны информационные основы согласованного поведения. У низших животных согласованность обычно происходит на основе условной сигнализации (например, крик чаек) либо инстинкта подражания, которые позволяют группе действовать как единому целому.  У высших животных, согласованность действий вызывается прежде всего согласованностью мотивов поведения, которая проявляет себя на уровне коллективного бессознательного. Ярче всего это высшее проявление коллективного организма воплощено у людей, объединенных общей мотивацией и родом деятельности (антропогенным эгрегором). Именно на таких основаниях у спортсменов группа превращается в команду, а у музыкантов коллектив — в оркестр.

Согласованность в ноосфере

Здесь речь идет о феномене смыслового параллелизма фактов психики и внешних событий, именуемый Карлом Густавом Юнгом «Синхронистичностью» (не путать с «Синхронностью» — обычным совпадением двух или более событий). Примеры синхронистичности знакомы каждому на личном опыте, хотя и не все отдают себе отчет в этом явлении. Например, вам приходит в голову вопрос, который серьезно занимает все ваше внимание. Через некоторое время вы можете найти ответ на этот вопрос, раскрыв книгу на «случайной» странице, либо «случайно» встретив знакомого, который даст вам ответ.

Синхронистичность воплощается в двух факторах:

1. Находящийся в подсознании человека образ проникает в сознание либо непосредственно, либо косвенно, в форме сновидения, мысли, предчувствия или символа.
2. Объективная ситуация совпадает с этим содержимым.

Экспериментально доказано, что синхронистические явления довольно регулярно случаются в ходе интуитивных, «магических» процедур, когда человеку становится доступно глобальное информационное поле (феномен прямого знания). Подробнее об этом см. «Познание\ Интуиция как прямое познание». В ситуациях проявления синхронистичности пространство и время теряют свое значение, поскольку «причинность, которая предполагает наличие пространства и времени, больше не может считаться ответственной за события.

Совместные с швейцарским квантовым физиком Вольфгангом Паули исследования феномена синхронистичности К.Г. Юнга позволили в 1952 году сформулировать Акаузальный объединяющий принцип. Согласно этому принципу синхронистичность является внешним проявлением (материализацией) глобального информационного поля, содержащего объективные представления обо всех предметах и явлениях в мире, как прошлых, так и будущих. Все содержания этого поля обладают объективным смыслом, который связан с психикой человека, но не является её продуктом.

Eще одна группа феноменов ноосферной согласованности относится к области трансперсональной психологии. Здесь она представлена широким спектром феноменов сверхчувственного восприятия, ментальной (телепатия) и чувственной (эмпатия) нелокальности (подробнее см. статью, «За пределами индивидуального»).

Есть все основания полагать, что феномены описываемые трансперсональной психологией, находят свое объяснение в Акаузальном объединяющем принципе Паули-Юнга, а явление синхронистичности, следовательно, представляет собой один из подобных феноменов.

Информационный план бытия как источник согласованности

Загадочные феномены согласованности на уровне от микромира до ноосферы и далее — до уровня космоса наводят на мысль о существовании активного информационного обмена, между непроявленным информационным полем  квантовой суперпозиции и материальным планом, проявленным в различных формах материи. Более того, некоторые физики-теоретики, среди которых Д. Бом, А. Уайтхед, Г. Стэпп, Дж. А. Уиллер, Л.В. Лесков и М.Б. Менский, предполагают, что информационная нелокальность может являться первичной, фундаментальной реальностью, которая лежит в основании проявленных феноменов материального мира.

Что касается микромира, то на это прямо указывают упомянутые выше квантовые обоснования концепций универсальной эволюции: Квантовая концепция целостности и непроявленного порядка» Дэвида Бома, «Квантовая теория становления материального мира» Гарри Доменико,  Речь идет о материализации (воплощении) одного из множества потенциально возможных состояний системы, которое математически описывается в квантовой теории схлопыванием  волновой функции либо, в более общем случае, — декогеренцией. Квантовый физик и химик Лотар Шефер описывает этот процесс воплощения как «непрерывный танец», в котором внутренние (закрытые для энергоинформационного обмена) состояния образуют множество (квантовую суперпозицию) возможностей , в то время как внешние (открытые для энергоинформационного обмена) состояния реализуются. Поскольку, воплощение одного варианта из множества уменьшает неопределенность, оно всегда сопровождается порождением информации. Так, в квантовой теории информация перестает быть чем-то внешним, но приобретает признаки глубинной (первичной) сущности материи (подробнее об этом см. «Глобальный энергоинформационный обмен\ Информация»). Само слово «Информация» в транскрипции с английского герундия («In-forming» — трансформация «в-форму») приобретает в квантовом контексте глубинный смысл.

В космическом масштабе введение в рассмотрение информационного плана избавляет физику от парадоксов классической термодинамики, связанных с неизбежностью роста энтропии при рассеивании энергии Большого Взрыва, которая должна привести к тепловой смерти Вселенной, как закрытой (не имеющей внешнего окружения) мегасистемы. Вместо тепловой смерти, однако, во Вселенной наблюдаются явления самоорганизации материи на всех уровнях: от масштабов атомного ядра — образование все более тяжелых элементов (звездный нуклеосинтез), до галактик — образование созвездий и планетарных систем не исключающих формирование атмосфер, биосфер и ноосфер. Применение классической физики с ее симметричными ко времени законами и исключительностью материального плана бытия к описанию такого необратимого во времени и многопланового по энергиям глобального процесса как эволюция материи, явилось причиной этого парадокса. Впервые на это указал российский астрофизик Н.В. Козырев в обосновании своей теории  времени. Согласно диссипативному принципу причинности, установленному Н. Козыревым, всякое усложнение системы, т.е. прирост информации неизбежно должен сопровождаться ростом энтропии. Иными словами, локальное усложнение структур систем материального мира, сопровождающееся приростом информации на первичном (информационном) плане бытия всегда оплачивается рассеиванием энергии на финальном (воплощенном. материальном) плане бытия. Так, в вечном энергоинформационном обмене, сопровождающем эволюцию (холодвижении) выполняется закон сохранения количества энергии при необратимом преобразовании его качества.

Еще очевиднее включенность информационного плана в эволюцию и воплощение жизни на Земле. Загадки устойчивости воспроизведения филогенеза в онтогенезе, несоизмеримой информационной емкости гаметы (половой клетки) и информации, требуемой для развертывания онтогенеза равно как и удивительные возможности репродуцирования органов при помощи морфогенетических полей нельзя объяснить ничем иным, кроме обращения к некому центру управления (информационному первоисточнику). Гипотеза энергоинформационного обмена между живой материей и информационным полем легла в основу теории информационного метаболизма А. Кемпинского и концепции информационных отображений А.А.Силина. Согласно этим концепциям каждая структура живой материи, на эфирном (витальном) плане сохраняет свой прототип (тонкоматериальную матрицу), используемый для энергоинформационного обмена со средой, а в случае повреждений (генов, органов, систем) для их регенерации. Более того, обновления генома, произошедшие в результате многоуровневого отбора (см. ниже) закрепляются на тонкоматериальном плане в форме информационного отображения, неподверженного деградации до очередного обновления. Этот архив достигнутого уровня сложности развития данной филы является источником копии, необходимой для продолжения развития с последней удачной реализации в любое удобное время, из любой подходящей точки на планете. Образно выражаясь, жизнь, однажды возникнув, не исчезает бесследно, но оставляет свой след в информационном поле. Более того, достигнув очередного успешного рубежа в самосовершенствовании, она воспроизводит его снова и снова в качестве стартовой точки в последующем поиске вариантов. Так реализуется основной принцип устойчивости развития — сохранение преемственности новообразования с прежде достигнутыми результатами. В самом деле новизна, как мы подчеркивали выше, не всегда ведет к развитию. Её результатом может стать потеря системой стабильности. Сохранность же достигнутого прежде уровня развития гарантирует «откат» к стабильному состоянию, с которого можно делать новую попытку. Так, согласно биогенетическому закону, «работает» эволюция, кратко воспроизводя все предшествующие успешные шаги развития филы (филогенез) на эмбриональной стадии онтогенеза. Это означает, что живой организм, обязан хранить в себе в виде «программы» запас информации, адекватный достигнутой сложности. Для живых существ такая сложность, выраженная в битах потребной информационной ёмкости, чудовищно велика, составляя для человека 24-25 порядков (см. подробнее Букалов А.В. «Количество информации в живых организмах»). Как же столь огромный объём сведений может уместиться в двух микроскопических половых клетках — гаметах? По мнению профессора А.А. Силина «Единственное объяснение состоит в том, что в гаметах сосредоточен лишь стартовый объём информации. Остальная информация поступают в зародыш откуда-то извне по мере его развития». Так реализуется принцип гетерохронии при развёртывании любой живой системы. Но чем обеспечивается доступ к этому внешнему архиву информации? Ответ на этот вопрос дает волновая генетика П.П.Гаряева, постулирующая наличие универсального информационного (семантического) поля Вселенной. В рамках этой теории, в частности, было показано, что гены — не только вещественные структуры, но и волновые матрицы, по которым, как по шаблонам, строится живой организм. (подробнее см. П.П. Гаряев, «Волновой генетический код»).

Информационный первоисточник становления материального мира легко опознается, как современное научное прочтение таких древнейших оккультных понятий, как: Логос Гераклита, Святой Дух христианской Троицы, Великая Пустота (Пракрити) в Упанишадах и Ригведах, Прасреда (Нирвана) согласно толкованию учения о дхармах раннего Буддизма. Согласно представлениям философов древней Индии, вся Вселенная состоит из двух материалов, один из которых они назвали Акашей — вездесущим бытием. Все же, что имеет форму появилось из этой первородной Акаши.

Что касается феноменов согласованности в социуме и ноосфере, то они прямо указывают на присутствие нелокальной информационной сцепленности между людьми на ментально-чувственном уровне бытия. Множество антропогенных эгрегоров, активно вмешиваются в социальную жизнь любого человека (подробнее об этом, см. «Эгрегоры на пути духовного пробуждения человека»). Попадая в поле притяжения эгрегора, человек на подсознательном уровне согласует свои ценности, оценки и даже своё поведение с «идеалами» своего незримого «центра управления». Наконец, множество свидетельств трансперсональных и около смертных человеческих переживаний, находят объяснение лишь при условии существования внешнего по отношению к человеческому мозгу информационного поля, ассоциируемого с глобальным (космическим) Сознанием (подробнее см., например, Кен Уилбер, «Интегральная теория сознания»).

Эти выводы, впрочем, также не новы. Они вполне перекликаются с теософским ученим о тонких телах человека, сохраняющих свою целостность некоторое время (чем тоньше план тела и чем обширнее соответствующий эгрегор) и после смерти физического тела.

Подведем итоги.

Пристальный взгляд на информационное основание согласованности дает нам право утверждать, что информация имеет нелокальную природу и глобальное распространение во Вселенной. Более того, согласно концепциям глобального эволюционизма (см. например концепцию мэонической Вселенной Л. В. Лескова  (Л.В.Лесков «Неизвестная Вселенная»), глобальное информационное поле является альфой и омегой эволюции космического масштаба, в которой эволюция жизни, представляет собой лишь один из этапов воплощения Мирового Разума. Вот как выражает эту мысль философ и пианист Эрвин Ласло: «Я утверждаю, что информация связывает все, существующее во Вселенной, — атомы, галактики, организмы и сознания. Это открытие превращает фрагментарную концепцию мира господствующей науки в целостное холистическое мировоззрение».

Так современное естествознание, постепенно возвращает в свое лоно метафизические основания древних эзотерических учений, и в частности приходит к признанию существования тонких планов бытия, как промежуточных по квантовой запутанности (если угодно по интенсивности энергообмена) уровней многомерной реальности. О неизбежности наличия тонких планов речь идет, например, в теории энергоинформационного обмена Г.Н. Дульнева и А.И. Крашенюка. Подробнее этот тренд современной науки обсуждается в статьях «Глобальный энергоинформационный обмен», «Вселенная со-творчесвта. Онтологические интерпретации квантовой теории» и  «Квантовая щель в метафизику».

Тренд в энергоинформационном обмене в сторону саморазвития и его философское толкование

Феномены согласованности, наблюдаемые во всем диапазоне масштабов материального мира, находят свое отражение и на уровне энергоинформационного обмена. Подробно эти закономерности обсуждаются в статье «Глобальный энергоинформационный обмен». Здесь мы ограничимся лишь краткой сводкой выводов.

Эволюция расширяющейся Вселенной может служить грандиозной демонстрацией рождения порядка из хаоса. Действительно, по мере расширения и охлаждения гигантского разогретого шара первичной материи, энтропия в системе Вселенной росла, а ее прирост расходовался на формирование все более сложных форм, параллельно пополняя информацией тонкоматериальный первоисточник становления материального мира. Так картина универсальной эволюции может быть представлена в форме изменения параметров глобального энергоинформационного обмена между изучаемым объектом эволюции и средой, в которой воплощается результат этой эволюции. В результате этого глобального и необратимого процесса колоссальное множество возможностей (квантовая суперпозиция вариантов воплощения) постепенно сокращается за счет выбора и закрепления удачных вариантов развития. Так формируется необратимая стрела времени, а вместе с ней история эволюции, сопровождающаяся все более сложной самоорганизации материальных форм. Такой взгляд на эволюцию принят в синергетике, науке о динамике самоорганизации неравновесных систем, открытых энергоинформационному обмену с окружением. Здесь доказывается, что роль «источников» (входов) и «стоков» (выходов) в этом обмене неравноценна. Если в источнике грубая энергия превалирует над тонкой (информацией), значит нелинейная открытая система дестабилизирована. Она необратимо теряет информацию и деградирует в сторону хаоса. Если энергоинформационный обмен сбалансирован — система теряет нелинейность и становится стационарной (равновесной). Наконец, если в источнике тонкая энергия (информация) превалирует над грубой, значит в открытой нелинейной системе происходит накопление информации, а сама она экспортирует энтропию. Такая система стабилизируется за счет постоянного ухода от равновесия в сторону усложнения.

Плазма, как состояние первичной материи на начальных этапах эволюции, характеризуется согласно В.Н. Волченко колоссальной энергоемкостью (Е > 10¹⁰ Вт/см2) при ничтожной информационной емкости (I< 10 бит/(с∙г). Это неудивительно для хаоса, который по определению не содержит в себе никакой информации поскольку все его макро-состояния равновероятны. На более поздних этапах эволюции доля информации в энергоинформационном обмене с окружением постепенно нарастает. Даже обычный фазовый переход, например, от жидкого к твердому состоянию при остывании (рассеивании тепловой энергии), сопровождается приростом информации, связанным с упорядочиванием внутренней структуры вещества. Что касается живых систем, то здесь, очевидно, прирост доли информации в энергоинформационном обмене, возрастает скачкообразно. Действительно, строительным материалом живых организмов на Земле является белок, а функции «строительных организаций» исполняют клетки. Очевидно, что химическая формула специфического белка, а также процедура его синтеза должна быть доведена до каждой клетки с соблюдением необходимой последовательности в сроках. Для всего этого требуется система кодирования-декодирования, синхронизации. С учетом того, что для строительства конкретного белка используется 20 аминокислот в строго определённой последовательности, информационная емкость живых систем должна быть колоссальной. Так, общее число битов, обрабатываемых ежедневно во всех событиях обработки информации, происходящих в человеческом теле, составляет чудовищную цифру 3 × 10^24-25, что примерно в миллион раз превышает общий объем человеческих знаний, хранящихся во всех библиотеках мира (см., например Букалов А.В. «Количество информации в живых организмах»). При этом, согласно В.Н. Волченко удельные мощности свыше 100 Вт/см² для человека смертельны, а нижний пороговый предел (соответствующий разности потенциалов, регистрируемой при акупунктуре) составляет 10^-15 Вт/см2.

Принимая во внимание, что информация может быть истолкована, как тонкая (первичная) форма энергии, легко допустить, что на энергетической линейке от хаоса плазмы до упорядоченности живой системы можно качественно представить кривую эволюции материи. Именно так поступил профессор В.Н.Волченко, предложив в качестве меры самоорганизации  материи параметр «витальность» — соотношение информационной ёмкости формы (I) к её энергетической ёмкости (E) в структуре глобального энергоинформационного обмена. Безразмерный коэффициент V= I/E (Витальность), определяет долю информации в структуре глобального энергоинформационного обмена системы . Исследования профессора В.Н. Волченко доказывают, что кривая витальности плавно нарастает по мере усложнения структуры материальной формы от неживой материи к живой. А для живых систем этот рост становится экспоненциальным по мере усложнения нервной системы и включения в нее головного мозга (см. рис.1,а). Этот результат независимо подтверждается результатами Эрика Чейсона (Чейсон Э., «Космическая эволюция: восхождение сложности в природе»). Так проявляет себя глобальный тренд в самоорганизации материи — стрела эволюции от неупорядоченного хаоса плазмы к все более сложным и одухотворенным формам жизни (подробнее см. «Глобальный энергоинформационный обмен»).

Рис. 1. Тренд роста витальности со временем эволюции (а) и сужение поля поиска глобального максимума витальности (б)                                              

 Типы организации нервной системы: 1 — Диффузная, 2 — Стволовая, 3- Узловая, 4 — Трубчатая. Примитивный мозг: 31 — членистоногие, 32 — моллюски, 41 — хордовые-позвоночные

 

Интерпретация поведения кривой витальности в развертке по времени эволюции позволяет качественно оценить степень накопления в системе информации по мере её усложнения. Если накопленную информацию ассоциировать со знанием (а еще точнее с сознанием), что согласуется с выводами эпистемологии (от др.-греч. ἐπιστήμη — научное знание), то тренд саморазвития в энергоинформационной интерпретации получает глубокое метафизическое толкование.

В самом деле, экспоненциальный рост витальности по мере усложнения материальных форм, на определённом этапе достигает уровня сложности человеческого мозга. На этом уровне сознание проявляется явно, поскольку человек осознает свою субъектность (автономию от окружающей среды). Однако, сама кривая ведет себя непрерывно, что можно интерпретировать, как постепенный рост осознанности, начинающийся с первородной материи. Этот вывод согласуется с философской концепцией панпсихизма, согласно которому материя и сознание  не следует противопоставлять друг другу, как это принято в споре о первичности материализма с идеализмом, и тем более разделять, следуя дуализму. Согласно философии панпсихизма материя и сознание представляют собой неразрывные аспекты единой реальности, в которой непроявленный (первичный, информационный) план бытия ассоциирован с сознанием, а проявленный — с материей. Ведущие физики и философы ХХ-го века, такие как Фриман Дайсон и Альфред Уайтхед соглашались с тем, что даже элементарные частицы наделены определенным уровнем сознания. «Оказывается, сознание, как способность делать выбор, в некоторой степени присутствует в каждом электроне» — писал Дайсон в своих «еретических заметках». Анализ тренда витальности позволяет дополнить концепцию панпсихизма эволюционным направлением. Термин Эволюционный Панпсихизм, введенный Эрвином Ласло, удачно отражает ключевую концепцию глобального эволюционизма, согласно которой эволюцию можно рассматривать как процесс все более полного и явного воплощения глобального сознания в материи. Здесь важно подчеркнуть слово воплощение, поскольку глобальное сознание не создается, но воплощается. Лауреат Нобелевской премии 1967 г. Джордж Уолд сформулировал этот вывод так: «Сознание не родилось в результате эволюции, оно существовало изначально. Уместнее говорить, что эволюция продукт её воплощения».

Итак, тенденция к все большему усложнению структуры материальных форм, которая проявляется в глобальном энергоинформационном обмене ростом кривой витальности со временем, не вызывает сомнений. Является ли эта тенденция, внутренне присущей эволюции или она — суть проявление некого внешнего управления? Для того, чтобы ответить на этот вопрос корректно, следует рассматривать эволюцию с системной точки зрения.

Эволюция жизни как активный системогенез

Создатель философии холизма Ян Христиан Смэтс в своем главном труде «Холизм и эволюция», изданном в 1926 году, утверждал, что природа фрактальна и иерархична. Он писал: «…Даже в неорганической материи ясно прослеживается тенденция к формированию структур или целостностей; ее можно проследить в строении атома и свойствах химических соединений. Эта тенденция еще более очевидна в живой клетке, поведение которой нельзя объяснить законами механики, поскольку клетка является наглядным примером подчинения чрезвычайно сложной системы частей интересам целого. С появлением разума контроль, осуществляемый этой целостностью, обретает сознание, и развитие начинает происходить гораздо более быстрыми темпами».

Подобный холистический взгляд позволяет рассматривать природу как глобальную систему, а в эволюции природы — видеть системогенез.

Но, что означает сам термин системогенез в данном контексте? Не является ли он просто синонимом понятия эволюция, если рассматривать последнюю с позиции синергетики, как самоорганизацию сложной функциональной системы глобального (космического) масштаба? Анализ феноменов согласованности природы в разных пространственных масштабах и на разных фазах её эволюции позволил выделить информационный план бытия в качестве первичного, формирующего эволюционные цели (структуры-аттракторы[5]), каждого этапа. В этом контексте понятие самоорганизация освобождается от эмерджентности (вторичности), при которой эволюционной цели изначально как бы и не существует — она возникает сама собой, как имманентное свойство материи. Квантовая теория, транслируя на язык современной науки древнейшие философские основы мироздания, утверждает, что любому материальному воплощению предшествует выбор, осуществляемый на уровне информационного первоисточника. Отталкиваясь от этого утверждения, мы будем понимать под системогенезом активный поиск и закрепление положительных результатов эволюции, приближающих воплощение её метацели, инициированный самим фактом начала истории (Большим Взрывом). При этом поиск подходящих воплощений происходит на материальном плане (в случае эволюции жизни — на поле биологических систем), а закрепление его положительных результатов — на информационных планах (в случае эволюции жизни — на её полевых формах). С точки зрения теории функциональных систем системогенез можно трактовать, как глобальный оптимизационный процесс максимизации системообразующего фактора (минимизации возможного расхождения результата и цели). Этот потенциал поиска, заложенный в природу жизни, и объясняет изначальную активность её элементов. Так обеспечивается одновременно и устойчивость, и способность к самовоспроизведению всего живого, а главное — все более активное его соучастие в эволюции жизни на планете. Нелинейность и разветвленность эволюционного процесса, преобладание в нём тупиковых и отмирающих ветвей обусловлена прежде всего все возрастающей специализацией систем жизнеобеспечения и сложностью живых форм, как инструментов поиска. Но только ли инструмента?

Если на информационном плане бытия происходит закрепление успешных шагов эволюции жизни, то на материальном — поиск этих шагов, то все живое является одновременно и инструментом эволюции и полем приложения её механизмов. Где, как не в популяциях живых организмов, происходит отбор наиболее подходящих вариантов дальнейшего поиска? Тот отбор, в который, постепенно пробуждаясь от сна неосознанности, вовлекаются и сами объект отбора. Не это ли имел в виду Джулиан Хаксли, утверждая: «человек есть не что иное, как эволюция, осознавшая саму себя»?

Из самых общих соображений понятно, что реализация успеха на пути ко все более сложным живым системам путём случайных шагов в признаковом пространстве становится все менее вероятным событием по мере увеличения размерности этого пространства (накопления все большего числа морфологических признаков и функциональных степеней свободы). Но это происходит. Причем происходит необратимо! Однажды появившееся функциональное расширение живой системы уже не исчезает из древа жизни, но лишь тиражируется в возрастающем разнообразии морфологий (возрастающем числе воплощенных форм). Как работает этот активный и глобальный системогенез? Неужели многократное повторение эволюционной триады «наследственность-изменчивость-отбор» в течении сотен миллионов лет среди миллиардов поколений способно превратить популяцию прокариотов в популяцию людей? Для того, чтобы разобраться в этом, следует обратиться к эмпирическим данным об эволюции жизни на Земле и попытаться смоделировать этот процесс на макро-системном уровне.

Что показывает палеонтология

Рассматривая палеонтологическую летопись истории видоизменений в царстве животных не трудно убедиться в том, что в авангарде эволюционного процесса происходит необратимое усложнение форм жизни с приобретением все новых системно значимых[6] функций. Это подтверждается тем, что каждый вновь достигнутый в ходе эволюции уровень функциональной сложности организма (от одноклеточных до высших млекопитающих) после своего появления не претерпевают изменений в сторону дальнейших усложнений. Возникший уровень целостности проявляет себя как холон, т.е. как такая ступень развития жизни, надстроенная над достигнутыми прежде уровнями самоорганизации, которая функционально включает все предшествующие ступени, но в новом функциональном качестве не сводится к их сумме.  Например, многоклеточные организмы, состоят из одноклеточных, но вследствие специализации приобретают возможность упорядочивать свои движения. Такого качества невозможно достичь, оставаясь в рамках одноклеточной организации. Подобное усложнение, осуществляется системно подготовленным скачком, а не путем непрерывной модернизации составляющих их клеток. Стандартным в палеонтологической летописи эволюции жизни  является длительное существование организмов данного уровня функциональной сложности практически в неизменном виде. Возможно относительно быстрое их вымирание, в случае катастрофических изменений в среде обитания. При этом плавное изменение морфологии с последующим обретением качественно новых функций не наблюдается. Вот как описывает большую биологическую историю А. Болдачёв: «Длительные периоды параллельной модификации морфологии множества сосуществующих организмов в рамках некой устойчивой организации, перемежаются значительно более короткими периодами революционного появления новой организации (нового класса)». С системной точки зрения это объясняется тем, что любой скачок к новому качеству должен вызреть в процессе непрерывной (плавной) подготовки всех сопутствующих скачку элементов системы. В самом деле, для того, чтобы духовно пробудиться, т.е. скачком расширить сознание, человек должен вначале родиться физически, а затем в течении жизни готовить себя внутренне к этой трансформации (подробнее см. «Возвращение к целостности»). В масштабе эволюции такой подготовкой, очевидно следует считать идиоадаптацию, предваряющую любой революционный скачок (ароморфоз). В этом смысле эволюция предполагает адаптацию, но не сводится к ней. Не случайно появление  новых классов, как воплощение ароморфозов, в палеонтологии не связывают с катастрофическими событиями в экологии. Напротив, подобные метасистемные скачки наблюдаются преимущественно в периоды между биогенными катастрофами в континентальных экосистемах, для которых характерны стабильные условия и биотическое разнообразие. Так например известно, что млекопитающие возникли в стабильных климатических условиях Мезозоя, не требующих резкого адаптогенеза. Это позволяет утверждать, что ароморфозы не связаны ни с резким изменением условий обитания, ни с осваиванием новых экзотических экологических ниш. Так, функциональные преимущества первых теплокровных[7], появившихся на Земле в раннем Триасе (233 млн. лет назад), позволили им расселиться в прохладном климате высоких широт. Но из этого не следует, что появление новой важной функции (теплокровность) явилась следствием похолодания климата и естественного отбора среди наиболее приспособленных популяций. Скорее, расширение ареала расселения предопределили повышение выживаемости для видов, превосходивших все существующие по функциональному оснащению, но еще уступавших им в борьбе за существование.

            Палеонтологическая летопись позволяет также утверждать, что новый класс в животном царстве (биологический холон) возникает, как правило, задолго до расцвета предшествующих ему, и потому он не может рассматриваться как прямое наследование его наиболее приспособленных форм. Так, первые млекопитающие (мелкие зверьки, питающиеся насекомыми) появились в еще Триасе. По показателям жизнестойкости и плодовитости они намного уступали царствующим в то время рептилиям и потому они не могут рассматриваться как результат отбора и закрепления в информационном поле наиболее совершенных адаптивных признаков рептилий.

Наконец, феномен ускорения эволюции в животном царстве, который согласно нелинейной термодинамике Ильи Пригожина является следствием устойчивости самоорганизации живых систем, также находит свое эмпирическое подтверждение. Из палеонтологической летописи явствует, что интервалы времени разделяющие метосистемные скачки на новые уровни функциональной организации организмов неуклонно сокращаются.

От прокариот до человека за семь скачков

Идея сочетания относительно плавного и длительного течения эволюционного процесса (идиоадаптации)  с революционными скачками, порождающими новые функции в живых организмах (ароморфозы) лежит в основании концепций квантового видообразования.  Ниже мы будем использовать в этом контексте  термин метасистемный скачок, чтобы подчеркнуть системный характер революционных скачков в видообразовании.

Выбирая в качестве системообразующего фактора параметр витальность, мы будем фокусироваться на развитии именно функции сопряжения организма со средой, поскольку она ответственна за энергоинформационный обмен между живой системой и вмещающей её средой. Оптимизация этой функции на каждом текущем этапе эволюции с системной точки зрения формирует локальный аттрактор. Выбор нервной системы, в качестве ключевого элемента (аттрактора) при эволюции животного царства не случаен. Современник Ч. Дарвина, американский геолог Дж. Дана на основании изучения гигантского объема эмпирических данных высказал гипотезу цефализации, согласно которой, этапы появления и развития всего многообразия форм жизни, от прокариот до растений и сложнейших многоклеточных организмов складывались в последовательность метасистемных скачков, которая в конечном итоге обусловила появление мозга, как органа необходимого носителям сознания. Опираясь на эту гипотезу В.И. Вернадский, А. Бергсон и П. Тейяр де Шарден в последствии выдвинули теорию ноогенеза (формирования ноосферы в недрах биосферы). Гипотеза Цефилизации получила подтверждение в трудах Алленовского института мозга (Сиэтл, США). Ученые этого института в 2008-м году опубликовали данные о том, что в геноме человека более 80% всех генов «работают» именно на эволюцию мозга.

Очередной метасистемный скачок в эволюции живых организмов, создает более высокий уровень централизации и управления его элементов.— метауровень. В кибернетическом подходе к эволюции, предложенном В.Ф. Турчиным, такой скачок можно выявить по появлению нового центра управления организмом, способного контролировать динамику прежних систем управления. Параллельно с интеграцией подсистем в процессе эволюции происходит их специализация (в нашем случае — в направлении аттрактора, т.е. — цефализации). Свойства, не востребованные на новом уровне целостности, отмирают. Зато появляется качественно новое свойство, необходимое для функционирования ансамбля. За всю историю Земли существовало примерно 500 млн. видов, в современную эпоху их насчитывается около 2 млн.

Число метасистемных скачков, положенное в основу модели эволюции может быть произвольным, поскольку обратная задача естествознания допускает множество решений. Так, например, в развитии жизни на Земле от уровня сложности простейших прокариот до человека разумного можно выделить условно семь метасистемных скачков, на каждом из которых в авангарде эволюционного процесса рождается новое качество энергоинформацонного обмена (подробнее об этом в статье «От восприятия к мышлению»).

1-й метасистемный скачок: от неживой материи к живой можно толковать, как выход на новый уровень управления энергообменом на основе нелинейной термодинамики. Здесь равновесные системы костной материи уступают место неравновесным. Согласно принципам неравновесной термодинамики Ильи Пригожина и устойчивого неравновесия Эрвина Бауэра именно так проявляет себя жизнь. Первые живые организмы на Земле (бактерии-прокариоты) появились примерно 4 млрд лет назад. Они использовали диоксид углерода из неорганических соединений как источник углерода, чтобы окисляя его извлекать необходимую энергию. Морфологически это еще не полноценные клетки, способные к делению. Поскольку функции размножения, и как следствие, передачи наследственной информации, у бактерий-прокариотов отсутствовали, их формально можно отнести к биологически бессмертным существам. Соответственно, как и костная материя, они не оставляли следов в информационном поле (на тонких планах бытия). И тем не менее они качественно отличались от неживой материи не только новым уровнем энергообмена, но и тем, что были включены в структуру мега-организма земной биосферы. Причем в известном смысле прокариоты явились творцами её фундамента.

2-й метасистемный скачок: от неподвижных к хаотично движущимся живым системам знаменует возникновение управления положением, т.е. движение. Этот уровень уже требует информирования о пространственном положении, чтобы  перейти от хаотичного расположения в пространстве к эволюционно целесообразному. Интегрируемыми подсистемами здесь являются части клетки, обеспечивающие обмен веществ (метаболизм) и размножение. Так около 2 млрд. лет назад в палеонтологической летописи появляются одноклеточные организмы, эукариоты, обладающие органами, скрепляющими разные части клетки и приводящие их в движение: клеточная мембрана, реснички, жгутики. На этом этапе движение всё еще неуправляемо и никак не соотносится с изменениями во внешней среде. Сделать его управляемым — следующая задача Природы.

3-й метасистемный скачок: от хаотично к упорядоченно движущимся живым системам требует появления подсистемы управления движением. витальность (доля информации в энергоинформационном обмене) должна существенно возрасти. На этом этапе появляется сигнальная система взаимодействия со средой – рецепторы, а также система  внутреннего реагирования на сигналы рецепторов – эффекторы. В полной мере этот эволюционный скачок оказывается возможным на уровне движущихся многоклеточных организмов, первые из которых появляются на исходе Протерозоя, около 1.2 млрд. лет назад. На этом этапе, вследствие разделения функций структурных элементов живых систем происходит их специализация, т. е. приспособление к определенному роду деятельности и утрата способности к другим. Так, в многоклеточном организме появляются специализированные мышечные и нервные клетки.

4-й метасистемный скачок: от однослойных рецепторов к иерархии рецепторов (нервной системе) приводит к управлению раздражимостью – появлению сложных рефлексов в диапазоне от безусловных рефлексов до инстинктов. Так создаются нервные сети, элементы которых, в частности эффекторы, возбуждаются не прямо внешней средой, а от рецепторов через посредство иерархии связей нервных клеток. Нелокальная связь нервных клеток, позволяет рассматривать организм в структурном единстве, т.е. как систему. На этом уровне возможно целенаправленное действие (т.е. актуализация относительно более сложных программ поведения), поскольку между рецепторами и эффекторами есть промежуточный слой, который может корректировать непосредственное управление взаимодействия со средой через рецепторы. По способу самоорганизации выделяются четыре типа нервной системы: диффузный, стволовой, трубчатый и узловой. Появление нервной системы знаменовало колоссальный качественный скачок в организации живой материи (Кембрийский скачок около 600 млн. лет назад), за которым последовало гигантское разнообразие филогении. Заметим на этом рубеже, что потребовалось почти 3 миллиарда лет для появления многоклеточных организмов, но всего 70—80 миллионов лет для того, чтобы скорость эволюции возросла на порядок. Не все из этих организаций оказались способны к дальнейшей цефализации.

5-й метасистемный скачок: от простой нервной системы к примитивному мозгу реализует  управление реагированием и, как следствие, переводит безусловное реагирование в условное. На этом уровне сложности реализуется целенаправленное поведение, основанное на ассоциировании с прежним опытом. Этим компенсируется основной недостаток живых систем прежнего уровня реагирования — невозможность обучения и видоизменения поведения в онтогенезе. Животное с простой нервной системой ничего не может извлечь из своего опыта, его реакции всегда основаны на автоматизме. Иными словами, его действия всегда будут совершаться по одним и тем же безусловно выполняемым программам. Управление безусловным реагированием предполагает создание на основе индивидуального опыта сопряжения со средой произвольных связей между состояниями классификаторов, фиксаторов представлений и эффекторов. Такие связи не детерминированы наследственностью однозначно. На нейронном уровне, согласно системно-эволюционному учению, они создаются путём специализации нейронный сетей относительно поведенческих актов. Этот функциональный скачок потребовал и морфологических изменений в структуре нервной системы. Так, у некоторых молюсков (осьминоги, кальмары), у высших беспозвоночных (членистоногих — пчел, муравьев) и у хордовых (а затем и у позвоночных) появляется мозг, как хранилище массы нейронов, потребных для последующей специализации. С точки зрения энергоинформационного обмена, появление мозга потенциально открывает живой системе прямой доступ на информационный план бытия. Индивидуального ментального тела такие организмы еще не имеют, но коллективное — уже начинает формироваться (см. например, коллективный разум у муравьев).

6-й метасистемный скачок: от примитивного к сложному мозгу знаменует переход к управлению ассоциированием, т.е. к мышлению. Определим ассоциирование, возникшее на предыдущем этапе эволюции, как способность организма создавать зачатки субъективного опыта, т.е. суммы представлений о возможных реакциях на базе многократно повторяющегося опыта восприятия. Тогда мышление, как управление ассоциированием, означает появление новой функции мозга, позволяющей связывать причинно-следственными цепочками любые два или больше представлений, которые не обязательно повторяются в опыте восприятия совместно. Иными словами представление становится чисто ментальным (порожденным мозгом, а не поведенческой активностью) объектом психики. Соответствующая специализация нейронов, следовательно, возникает здесь уже по воле мыслящего субъекта, а не на основе его безусловного сопряжения со средой. Морфологически этот скачок отражается в дифференциации мозга на стволовую часть и головную части. Наиболее характерным для развития мозга млекопитающих является появление коры — неокортекса. Для приматов, как прямых предков человека, кора занимает лидирующее положение по темпу эволюции. Возникновение мозга и способности к мышлению сопровождается новым скачком в витальности и как следствие, — порождением полевых форм жизни (морфогенетическим матрицам), открывающим возможность регенерации органов.

7-й метасистемный скачок: от сложного мозга к человеческому потребовал возникновения системы управления мышлением основным элементом которой явилась членораздельная речь. Без новой управляющей системы невозможными бы оказались и социализация, и личностный рост, и удовлетворение метапотребностей – словом, всё то, что отличает человека от стадного животного и порождает человеческую культуру. Функциональные возможности сложного мозга у гоминид открыли дорогу к способности извлекать опыт, фиксировать его в форме осмысленного поведения и к развитию абстрактного мышления, как способности предвидеть результаты своей поведенческой активности. К этому рубежу ортогенеза биосферы Земли в функциональном арсенале представителей этого вида уже накопилось достаточно средств для возникновения жестовой и мимическое речи, которая предопределила появление акустической речи, как средства коммуникации, и языка, как средства мышления. Так возникает Большой мозг, обеспечивающий своего обладателя — пра-человека — способностью к абстрактному мышлению, членораздельной речи и самоидентификации (мысленному отделению субъекта восприятия от объекта). Глагол «возникает» в данном контексте не должен порождать иллюзию сказочной метаморфозы. Возникновение Большого мозга, как инструмента реализации новой управляющей функции организма было предопределено всем ходом поиска подходящего фенотипа. Появление новых морфологических признаков и новых поведенческих особенностей у гоминид следует рассматривать в этом контексте как следствия специализации органов и систем, подчиненных новой ключевой функциональности живого организма — разумности. Так, прямохождение еще задолго до приматов осуществляли и ящеры, и птицы, но лишь в антропогенезе Природе удалось нащупать направление дальнейшего прорыва от инстинктивности к разумности. Что касается внешних проявлений разума в морфологии ли черепа, или в умении создавать орудия, — они не более, чем вторичные его признаки. Неандерталец опережал кроманьонца в относительном размере мозга, но уступил ему в разумности; искусность же первобытного человека в изготовлении рубила и скребка не идет ни в какое сравнение с плотинами бобров. Другой важнейшей предпосылкой становления речи и человеческого сознания, как атрибутов разума, явилась социализация человеческого детеныша, в процессе которой происходит рост и формирование человека из человекообразной заготовки.

Возникновение речи и абстрактного мышления на этом рубеже биосферного ортогенеза знаменует колоссальный скачок витальности. В информационном поле возникают принципиально новые элементы целостного хранения и передачи наследственной информации  — антропоморфные эгрегоры (подробнее см. «Эгрегоры и тонкие планы бытия»). Все это позволяет связать седьмой метасистемный скачок с рождением ноосферы из недр биосферного макро-организма. Очевидно, что по своей революционности этот скачок сопоставим с первым — появлением жизни на Земле. Возникновение социализированного человека, обладающего осознанностью и абстрактным мышлением, знаменует явное проявление новой, психологической составляющей системогенеза, корректирующей направление и ускоряющего ход биосферного ортогенеза в сторону всё большей осознанности. Элементное поле системогенеза — человек — из объекта эволюции трансформируется в её осознанного соучастника (подробнее об этом см. эссе «Психология эволюции или эволюционная психология?»).

Последовательность усложнения живых организмов, отраженная в обобщенной кривой витальности на рис.1, как функции геологического времени не должна создавать иллюзию, что биосферный ортогенез шел непрерывно. Мы не случайно использовали термин «скачок», чтобы подчеркнуть, что биосферный ортогенез это скорее лестница, чем тропинка. На этой лестнице невозможно точно указать вид-предшественник и вид-потомок потому, что в летописи эволюции не сохраняются промежуточные формы, которые позволили бы говорить о постепенном образовании групп животных, носителей новых метасистемных функций. Громадное же фенотипическое разнообразие животного царства — результат непрерывно продолжающегося процесса адаптации к изменчивым условиям среды обитания и борьбы за существование с конкурирующими популяциями общей экологической ниши. Направление этих биологических движений нестабильно, как нестабильны климатический и популяционные вариации. Включение их в общий процесс эволюции наряду с ортогенезом, неизменно направленным в сторону повышения витальности живых форм, часто создаёт путаницу и маскирует главный эволюционный тренд, заметный лишь при анализе метасистемных скачков в геологическом масштабе времени.

Витальность и биосферный ортогенез

На каждом новом метасистемном уровне жизни доля информации в энергоинформационном обмене со средой её обитания растет, как следствие все большей самоорганизации организмов. Количественные исследования степени упорядоченности живого вещества, недавно проведенные А.В.Букаловым (Букалов А.В., «Количество информации в живых организмах и энергия вакуума») позволяют утверждать, что речь, скорее всего, идет об экспоненциальном росте, что вполне совпадает с более ранними выводами  Э. Чейсона  и В.Н. Волченко, упомянутыми нами выше. В этом контексте безразмерный параметр витальность характеризующий долю информации в энергоинформационном обмене с окружением (см. рис.1,а) удобно рассматривать как системообразующий фактор в системогенезе биосферы Земли. Во-первых, как показывает профессор В.Н.Волченко, его можно специфицировать во всем диапазоне времени глобальной эволюции (от первых секунд после Большого Взрыва и до настоящего момента). Во-вторых, он остается интерпретируемым для любых материальных форм, начиная от первичного вещества (перегретого водорода) и оканчивая человеком. Наконец, формально, его можно трактовать в качестве параметра максимизации целевой функции на каждом этапе эволюции, поскольку он допускает количественное выражение. Все это позволяет обобщить понятие системогенез, используемое в теории функциональных систем Анохина, и расширить область его применения до эволюционных масштабов. Действительно, если вслед за Дж. Лавлоком в соответствии с гипотезой Геи понимать биосферу Земли, как единый мега-организм, то его эволюция может рассматриваться как соответствующий онтогенез, преобразующий природу планеты. Параллель между проактивным поведением особи и саморазвитием мега-организма (эволюцией биосферы) может выглядеть как пример всеобщей фрактальности природы.

Из этой идеи исходил российский физиолог А.Г. Зусмановский, развивавший представления П.К. Анохина об активном саморазвитии организма, как функциональной системы в своей Потребностно-информационной теории эволюции. Концепция А.Г. Зусмановского исходит из представления о жизни как информационном способе существования материи, организованном посредством овеществления информации в саморазвивающиеся первично активные, объекты — организмы. Факторами, инициирующими эволюционные процессы системогенеза планетарного масштаба являются потребности, свойственные всем формам организмов. В масштабе биосферы, как мега-организма, потребности приобретают функции структур-аттракторов, направляющих эволюционный процесс его онтогенеза (биосферного ортогенеза).

Идея первичной активности в эволюции живых форм не нова. Еще в 1872 году её обосновал Альберт фон Колликер, считавший, что  законы актуализации самости, которые побуждают организмы эволюционировать в совершенно определенном направлении, заложены в живых формах изначально. Они и составляют причину видообразования. Двадцать лет спустя немецкий зоолог В. Хакке ввел термин ортогенез, постулируя направленность раз­ви­тия жи­вой при­ро­ды, как имманентное свойство эволюции. Термин мы биосферный ортогенез мы используем в качестве синонима понятия онтогенез мега-организма биосфера Земли.

Если продолжать аналогию биосферы с организмом и в качестве последнего принять организм человека, как представителя авангарда эволюции жизни на Земле, то разумно предположить, что системообразующие потребности биосферы не ограничиваются единственной потребностью — выжить, но формируют иерархию потребностей (см. подробнее «Чакры, потребности, мотивации»). В самом деле, если бы потребность выжить была бы единственной системообразующей, то, очевидно, что эволюция жизни на Земле завершилась бы еще в Кембрийском периоде на уровне представителя беспозвоночных — морской тихоходки — признанного лидера живучести, способного к выживанию даже в открытом космическом пространстве. Но, как показывает палеонтологическая летопись истории жизни на Земле, что-то заставляло биосферу продолжать системогенез, перебирать варианты, отращивая все новые и новые ветви филогенетического дерева. Что, если не метапотребности, начинающие доминировать в онтогенезе этого мега-организма по мере удовлетворения его дефицитарных потребностей?

Принципиальным отличием онтогенеза любого живого организма (и человека в том числе) от ортогенеза мега-организма земной биосферы является уникальность и, как следствие, необратимость и невоспроизводимость последнего. Именно поэтому, онтогенез организма, многократно воспроизводимый в процессе филогенеза, является развитием согласно приведенной выше терминологии, а ортогенез земной биосферы — эволюцией. Общим же этих двух разномасштабных процессов, согласно эволюционной версии теории функциональных систем Анохина является их информационная составляющая, которая обуславливает их базовую внутреннюю потребность к саморазвитию (самоактуализации).

Потребностно-информационный подход Зусмановского к эволюции жизни на Земле (Зусмановский А.Г., «Эволюция с точки зрения физиолога»), очевидно, требует переопределения самого понятия «биосфера».

Биосферу Земли классически определяют как оболочку («слой жизни») на стыке атмо -, гидро- и литосферы Земли. Как любое статичное (лишенное динамики) определение, оно не отражает главного — того, что биосфера является эволюционирующей мега-системой, подготовленной всем ходом космической эволюции и протекающей на стыке макрокосмического и микрокосмического её масштабов. То, что представляет собой облик нынешней биосферы Земли, есть результат коэволюции живой и костной материи планеты, между элементами которых непрерывно идет энергоинформационный обмен. «Вещество поверхности планеты буквально «кипит» под действием живых организмов, — пишет Ю.С. Вяткин с соавторами, — оно перемещается, плывет, входит в состав живых тел, вновь возвращается в косное вещество — и именно в этом его непрерывном движении, в этой его непрерывной переработке заключен главный функциональный смысл биосферы, как открытой мегасистемы, где происходит энергетическая часть энергоинформационного обмена».

Прекрасной иллюстрацией системной активности биосферы, является образование в ней биогеоценозов, которые можно рассматривать в качестве её структурных подразделений. В биогеоценозе, как в капле воды, отражается главные принципы системогенеза: содействие элементов системы достижению общего результата; гетерохрония как синхронизация этапов созревания и отмирания отдельных элементов системы; прорастание очередного метасистемного скачка в непрерывной адаптации и коэволюции отдельных элементов системы. Наконец, только в биосферном масштабе рассмотрения эволюции можно увидеть её магистральное направление — ортогенез.

В самом деле, появление и длительное существование царств простейших и растений подготовили необходимые условия для возникновения и скачкообразного эволюционного развития животного царства в направлении воплощения Разума. За  два с лишним миллиарда лет «топтания на месте» прокариотами была создана основная биомасса океана[8], используемая как пища  для будущих видов животных. За счет фотосинтезирующих растений и бактерий содержание кислорода в атмосфере Земли к началу Кембрийского периода выросло на столько, что организмы смогли перейти от энергии ферментативного брожения к энергетически более эффективному окислению при дыхании[9]. Согласно палеонтологическим выводам это произошло около 600 млн. лет назад и привело настоящему биологическому взрыву видообразования (Кембрийский скачок). Жизнедеятельность царства растений обеспечила выход жизни на сушу не только за счет обогащения кислородом атмосферы, но и самим фактом своего существования, поскольку основой питания сухопутных животных стала растительная пища. Животные — гетеротрофные организмы, они используют готовое биологическое вещество и готовую энергию, законсервированную в этом веществе. Кроме того, растительный покров Земли, «работает», как агент замедления миграции микроэлементов, необходимых в питании животных, с суши к морю. Леса и даже травянистые сообщества задерживают стекающую воду, переводя поверхностный сток в подземный, при котором происходит фильтрация взвешенных частиц. При этом происходит растворение и вымывание веществ из почв и осадочных пород, но растения противодействуют этому процессу, замедляют его, аккумулируя и концентрируя растворённые вещества.

При таком, системном взгляде на эволюцию биосферы каждый последующий её этап выглядит не только подготовленным всей предшествующей историей, но и обеспечивается всеми предыдущими этапами, в виде, например, цепей питания в биоценозах. Эволюционные (метасистемные) скачки, сопровождавшие ортогенез земной биосферы, таким образом, происходили не по воле слепого случая, но вынашивались всем ходом сопутствующего им биогеоценоза.

С позиций системно-эволюционной концепции Анохина-Зусмановского биосферный мега-организм предстает как совокупность взаимодействующих видов, распределенных по своим экологическим нишам. Его взросление или онтогенез, понимаемый здесь как прогресс в эволюции соответствующей мега-системы может быть заметен лишь начиная с уровня биологических классов, с сохранением всего их предшествующего разнообразия. Внутри же класса мы не имеем адекватных критериев для оценки направления и скорости эволюции. Мы можем однозначно сказать, что крыса менее специализирована, чем слон и в этом смысле её приспособляемость к изменениям среды выше. Но является ли это маркером эволюционного прогресса? С другой стороны такое функциональные приобретения млекопитающих, как большой головной мозг, можно без сомнений считать однозначной прогрессивной мега-системной новацией (ароморфозом). Системно-функциональный масштаб рассмотрения истории эволюции жизни на Земле избавляет от необходимости применять для оценки прогрессивности изменений такие вторичные критерии, как «приспособленность», «выживаемость» и др. Как отмечает А.В. Болдачев: «С позиции приспособленности крокодил всегда будет выглядеть прогрессивнее любого вымершего млекопитающего». Очевидно, что магистральным направлением эволюции управляют критерии, масштаб которых соответствует космическим масштабам и мета потребностям биосферы Земли. Именно поэтому «взросление» этого мега-организма, понимаемая как ортогенез земной биосферы, не завершилось в Кембрийском периоде с появлением сверх живучих беспозвоночных, таких как морская-тихоходка. Скачкообразный рост сложности (витальности) живых организмов в ходе ароморфозов с одновременным  лавинообразным увеличением разнообразия таксонов (идиоадаптацией) после Кембрийского скачка, предопределили появление разумного и самоосознающего существа — человека.

С этого момента, берет свое начало зарождение в недрах биосферы ноогенез, характеризующийся качественными скачками как в структуре энергоинформационного обмена, так и в формах коэволюции. С появлением человека разумного наследственная информация передается не только и не столько генетическим путём, сколько невербальным путем подпитки из коллективного бессознательного, а также вербальным путём языкового кодирования и передачи накопленных человеческой культурой знаний. Что касается коэволюции, то здесь происходит смена вектора адаптации. Отныне не столько человек адаптируется к экологической нише своего обитания, сколько наоборот, приспосабливает ее к своим потребностям. В этом смысле, человек, как эволюционный мост переброшенный из биосферы в ноосферу, должен сознавать свою роль и ответственность за последствия подобных качественных скачков.

Системогенез, как реализация изначального целеполагания

В предыдущих разделах мы убедились, что возникновение жизни на Земле можно представить, как результат необратимого системогенеза глобального масштаба, в котором избыток энтропии расширяющейся Вселенной сопровождается нарастанием порядка в локальных зонах информационной сингулярности[10]. С такими зонами можно ассоциировать звездные скопления, включающие планетарные системы, на которых могут складываться условия стабильно благоприятные для зарождения живой материи. Рассматривая зарождение жизни на Земле в такой ретроспективе, мы включаем ее эволюцию в более широкие рамки космического масштаба. Это во-первых, позволяет интерпретировать эволюцию жизни на Земле, как авангард глобальной эволюции косной материи во Вселенной, а во-вторых, оценивать ее прогресс количественно, используя меру глобального энергоинформационного обмена — витальность. Мы также убедились в том, что эволюция проявляет имманентное свойство воплощающейся материи — стремление к самоорганизации. Неоспоримым результатом последовательного ветвления Древа Жизни и усложнения системной организации его плодов является появление человека, как носителя разума и сознания. С системной точки зрения, ортогенез биосферы Земли порождает на своем переднем крае ноосферу. Скорость усложнения живых форм по оценкам эволюционистов пропорциональна достигнутой сложности, что иллюстрирует экспоненциальный рост витальности, как системообразующего фактора глобального уровня (см. рис. 1,а). Мы также показали, что каждый новый уровень сложности достигается метасистемным скачком, при котором в недрах многообразия форм возникает новое качество, не сводимое к сумме качеств достигнутых на предшествующей ступени.

Здесь мы проанализируем механизмы, которые использует эволюция и покажем, что в их основании лежит изначальное (т.е. предустановленное) глобальное целеполагание.

Универсальная триада эволюции жизни

Датский философ и поэт Сёрен Кьеркегор справедливо заметил, что жизнь может быть понята только в обратном направлении, но, увы, должна быть прожита – в прямом. Это в полной мере относится и к эволюции. По сути именно это утверждает биогенетический закон. В самом деле, жизнь каждого организма может быть понята как элементарный эволюционный шаг в прямом направлении (в направлении системогенеза) с неизвестным заранее результатом. Ключевые же прошлые шаги, понятые как успешные в ретроспективе всего филогенеза (т.е. в обратном направлении) всякий раз репродуцируются в эмбриогенезе. Так на каждой ветви эволюционного процесса обеспечивается баланс новизны и преемственности, необходимый для устойчивого развития сложной системы.

На языке классической эволюционной теории преемственность определяется наследованием родительских генетических признаков (наследственностью), а новизна — изменчивостью потомства за счет естественного мутагенеза. Наконец естественный отбор исполняет функцию подкрепления положительного результата и избегания отрицательного. Проясним каждый из терминов этой классической триады с системно-эволюционных позиций.

 

Наследственность, как сохранение полезной информации. Память эволюции

В рамках универсального эволюционизма необратимость времени эквивалентна необратимости прироста информации на информационном плане за счет экспорта энтропии (рассеивания энергии) на плане материальном. Это соответствует обобщенному на всю материю принципу Паули, согласно которому глобальная эволюция необратима. Коротко говоря, развитие материальных систем, побуждаемое высвобождающейся энтропией, возможно только в направлении накопления информации во все более сложных структурах, поскольку все «простые вакансии» уже заняты. В эволюции живых систем этот принцип «Ни шагу назад» был положен А.А. Силиным, в основание его концепции «информационных отображений». В широком смысле наследственность есть неприкосновенное информационное отображение успешных шагов эволюции, накопленных во всех предшествующих данному, поколениях. Она играет роль программы, по которой формируется некий прототип живой системы, необходимый для её воссоздания и размножения при благоприятных условиях. Пожалуй самой яркой демонстрацией существования такой программы является биогенетический закон Геккеля — Мюллера, согласно которому все успешные шаги филогенеза повторяются в онтогенезе организма на его эмбриональной стадии.

В классических концепциях эволюции царства животных роль информационных отображений отводится исключительно генетической информации, закодированной в геноме и передаваемой в клетки организма его носителями — молекулами ДНК и РНК. Соответствующая программа – это запись последовательности тех поцессов, которые должны произойти, чтобы вновь возникающие клетки могли вырасти, а затем вновь поделиться и т.д. Как писал нобелевский лауреат Герман Дж. Мёллер: «В основе жизни лежит ген». Однако, зададимся вопросом может ли геном зародышевой клетки (зиготы) предопределить весь ход последующего онтогенеза организма?

Здесь важно подчеркнуть, что, строго говоря, геном, изначально является носителем программы развития лишь для клеток, т.е. одноклеточных организмов с системной точки зрения. Уже на уровне многоклеточного организма геном не содержит функциональных механизмов управления им, как системой. Иными словами, исходный геном зародышевой клетки не предполагает онтогенеза целостного организма, а потому он должен рассматриваться не как план построения организма, а лишь как поставщик спецификации исходного материала, необходимого для реализации этого плана. Сам же план поставляется тонкоматериальными матрицами — морфогенетическими двойниками — соответствующих организмов. Именно поэтому наличие прямой связи между генными мутациями и изменениями морфологии можно констатировать лишь у простейших одноклеточных организмов с неполовым размножением.  Доказательством этого является эмпирически установленные факты того, что сильно морфологически разнящиеся виды могут иметь мало отличающиеся геномы и, наоборот, близкие по морфологии виды могут сильно различаться генетически. По мере усложнения организмов с появлением в них все новых систем жизнеобеспечения, корреляция изменений в морфологии с генными мутациями, очевидно, лишь ослабевает. Как отмечает И.А. Бескова, высокоуровневые формы поведения и мышления не могут быть только генетически обусловленными хотя бы потому, что подобные психологические и когнитивные качества во многом формируются особью или человеческим индивидом в процессе онтогенеза, при его активном участии. Иными словами, они не могут сформироваться заранее в результате генетического отбора. Следовательно, генотип все меньше детерминирует фенотип по мере усложнения организмов.

Зато с появлением все более сложных организмов в роли информационных отображений, несущих наследственные функции, перераспределяются в направлении полевых форм жизни — морфогенетических двойников, коллективного бессознательного популяций высокоорганизованных животных и, наконец,  — антропогенных и ноосферных эгрегоров. При этом никакого развития генного уровня информации не происходит. Исходный алфавит генной кодировки информации, остается состоящим из четырёх «букв» (нуклеотидов).

Так, наследование поведенческих паттернов у животных, обладающих нервной системой, по современным представлениям (концепция формативной причинности Шелдрейка), определяется как геномом, так и морфогенетическими полями, которые контролируют развитие нервной системы и всего организма в целом. При этом материальная структура — геном — контролирует морфологическую норму организма, а полевая структура — морфогенетическое поле — настройки специализированных нервных клеток. Соответствующие врожденные программы психики детерминируют выживание на уровне от простейшего поведения (безусловные рефлексы) до сложного, многоступенчатого (инстинкты).

Поведение животных, обладающих мозгом и способностью к формированию условных рефлексов в еще меньшей степени зависит от их генома. Основой для дифференцированного и сложного поведения, при помощи которого они реализуют свои потребности, является подражание родителям, следование стадному инстинкту и, наконец, научение (специализация нейронных сетей относительно поведенческих актов). Если ошибка в поведении для амёбы стоит ей жизни, то для млекопитающего — уроком, который оно наследует в процессе последующего онтогенеза.

Наконец, онтогенез человека, обладающего разумом, как способностью формирования смыслов, лишь на самых первых стадиях определяется генетической наследственностью. На эмбриональной стадии развития, он полностью отражает филогенез своего вида. На стадии младенца поведение человека во многом инстинктивно, но по мере взросления и формирования личностных черт, он все в большей степени проявляет наследственность культурному геному, чем — к физиологическому. Да и сама форма хранения наследственной информации меняется от генетической (биологическое наследие) до речевой и текстовой (культурное наследие). Подробнее о закономерном тренде человеческого поведения с возрастом см. статью «Психология эволюции или эволюционная психология?»

Впрочем, с семантической точки зрения и культурный ген и биологический — лишь языки, на которых записаны наследуемые программы. Их смыслы кодируют те цели, которые преследует эволюция на соответствующих уровнях самоорганизации живой материи. Если цель генетических программ достаточно очевидна — выжить и размножиться. То с целью культурных программ не все так однозначно. Ясно лишь то, что они воплощаются в потребностях мета уровня.

 

Изменчивость, как элемент новизны. Опережающее отражение эволюции

Если наследственность — предпосылка преемственности в развитии живых форм, то изменчивость — источник новообразований. Любая система, как отмечалось выше, «боится новизны», но живые системы без новизны умирают. Повторимся, что гомеостаз для живых систем открытых к энергоинформационному обмену равносилен смерти. Жизнь обретает устойчивость лишь в постоянном уходе от равновесия. Это в полной мере относится и к эволюции жизни на Земле — она обретает все более устойчивое направление в постоянном функциональном обновлении своих форм, т.е. в уходе от эволюционных тупиков. Гомеостаз не предполагает никакого развития, но лишь постоянное приспосабливание. Постоянный же активный системогенез, в конечном итоге, приводит ко всё более возрастающей витальности живых форм.

Согласно П.К. Анохину механизмом ухода от смертоносного гомеостаза для любого организма является опережающее отражение действительности в процессе сопряжения со средой (см. подробнее статью «Восприятие»). Элементарный поведенческий акт, согласно этой концепции, состоит в минимизации рассогласования результата предыдущего акта и его цели. Если, исходя из концепции глобального системогенеза Анохина-Зусмановского ассоциировать эволюцию жизни на Земле с онтогенезом её биосферы, то опережающее отражение этого мега-организма должно предварять каждый очередной элементарный шаг в направлении ближайшей эволюционной цели. Учитывая, что биосфера Земли как мега-организм уникальна, т.е. не обладает никакой наследственностью, цена ошибки любого элементарного шага, приносящего новизну, возрастает. Риск вымирания на первых шагах онтогенеза Биосферы, пока устойчивые формы требуемых функциональных состояний еще не найдены (узок спектр доступных морфологических форм), компенсируются колоссальной избыточностью числа доступных для испытаний жизней (численностью и темпом размножения простейших). По мере усложнения структуры живых организмов наращивается и их функциональный арсенал. В частности возникают и развиваются системы обратной связи — нервная, иммунная, кровеносная и т.д., которые существенно повышают сопротивляемость организмов преждевременным летальным исходам. С ростом числа новых функций, растёт и число клеточных специализаций, закрепляемых в геномах популяций. Так появляется избыточность генофонда и расширяется спектр доступных морфологий. Избыточность сложных форм жизни набирается уже не за счет численности и темпа размножения популяции простейших, а за счет разнообразия все новых таксонов. Это приводит к постепенному расширению кроны Древа Жизни. Результатом этих медленных процессов, идущих параллельно адаптационным, является подготовка к очередному метасистемному скачку. Одновременно сокращается риск вымирания биосферы и постепенное приближение её авангарда к метацели эволюции.

Итак, изменчивость морфологии и поведения обеспечивает последующий отбор необходимым спектром вариантов.

Анализируя приведенную выше иерархию типов наследственной информации, мы отметили. что роль генетической составляющей снижается по мере усложнения организмов, с приобретением ими все новых системных функций. Эта тенденция сохраняется и в перераспределении источников изменчивости признаков. Оказалось, что классический принцип синтетической теории эволюции «один ген — один признак», из которого следует что любая морфологическая модификация детерминирована модификацией генома справедлив лишь на уровне простейших одноклеточных организмов, а с усложнением форм он теряет свою адекватность. На сегодняшний день считается доказанным, что морфологическая мутация может быть вызвана как случайными генными вариациями (мутагенез), так и влиянием внешней среды на ход индивидуального развития (онтогенетическая мутация). Более того, согласно эпигенетической теории эволюции генофонд популяции[11] многоклеточных организмов предопределяет лишь ширину спектра путей развития организма, т.е. задает норму и пределы вариации признаков данной филы, не приводящих к потере стабильности в данной экологической нише. Все разнообразие форм (морфологических признаков) популяции есть непосредственный результат адаптогенеза. Иными словами изменения условий среды, а не модификация генома являются исключительными источниками изменчивости уже на уровне многоклеточных организмов.

Для более сложно организованных форм жизни животных, обладающих нервной системой, к влиянию внешней среды на ход индивидуального развития (онтогенез) добавляется поведенческая активность особи. Для коллективных животных (птиц, рыб, насекомых и многих млекопитающих), непосредственной внешней средой обитания уже в бόльшей степени является окружение их сородичей (стая, косяк, рой, стадо и т.п.). Влияние социального поведения на онтогенетические мутации (изменчивость признаков в течении жизни) начинает доминировать. Исследования биологов Пристанского университета показали, что оно в большей степени определяет выживание, чем индивидуальные генетические программы. Это в полной мере касается и человека, как существа сугубо социального. Поскольку наследственность человека, как носителя разума и языка, не ограничивается его биологическим геномом, но включает и культурный геном, постольку и изменчивость человеческой особи включает помимо физиологических особенностей особенности психики. Более того, в иерархии критериев отбора последние, как будет показано ниже, все более доминируют по мере приближения результатов эволюции жизни к её метацели.

 

Иерархия критериев отбора. Ускорение эволюции

Классическая концепция естественного отбора выражается простейшей формулой: генетический вклад в следующее поколение среди конкурирующих в популяции особей будет максимален у наиболее живучих и репродуктивных. При этом «живучесть» выступает синонимом приспособленности к  окружающей среде. Однако такая схема, очевидно, противоречит отмеченным выше эмпирическим фактам:

1. Уровень максимальной живучести был пройден эволюцией еще в Кембрийское время, когда существовали такие непревзойденные рекордсмены выживания, как морские тихоходки. Между тем эволюция в направлении наращивания функциональных возможностей организма, прежде всего в направлении цефализации, продолжилась
2. Очевидное усложнения живых систем с появлением многоклеточных организмов, а затем специализированных систем жизнеобеспечения, понижает корреляцию «геном — функция организма», поскольку геном представляет собой инструкцию развития клеток, а не функционирования сложных многоклеточных систем. Это должно вести к замедлению эволюции. Вместо этого, наблюдается её ускорение по мере усложнения живых организмов
3. Фокусирование эволюции на достижении все бόльшей витальности, нашедшая отражение в явной цефализации процессов клеточной и функциональной специализации, в ходе эволюции все меньше соответствует классическому критерию отбора, при котором предпочтение отдается самым живучим и плодовитым, а не самым разумным.

Как мы уже отмечали со ссылкой на К. Поппера, именно накапливание парадоксов двигает прогресс науки. В данном случае выход был найден в концепции многоуровневого отбора, независимо предложенной А. Болдачёвым (гипотеза новационного системогенеза) и С.Н.Гринченко (механизм иерархической поисковой оптимизации). Независимо от числа уровней информации, на которых происходит отбор, сам принцип множества его уровней, непосредственно следует из описанной выше иерархии типов наследственности и изменчивости. В самом деле, если наследственность и изменчивость на информационном уровне представлена разными планами (генетический — для одноклеточных, эпигенетический — для многоклеточных, поведенческий — для обладателей нервной системы, ментальный — для обладателей разума), то логично предположить, что и критерии отбора смещаются к этим уровням по мере выхода авангарда эволюции на новые метасистемные рубежи.

Как это происходит?

Понять схему многоуровневого отбора помогает все тот же принцип самоподобия (фрактальности), который властвует в природе и отражается в законах изоморфизма самоорганизующихся систем. Рассмотрим главный принцип отбора — «максимально воспроизводится максимальная живучесть» — с точки зрения оптимальной связи живой клетки с окружением.

На генетическом уровне осуществляется естественный отбор оптимальной связи одноклеточного организма с окружением, которым является некоторая экологическая ниша (костная материя). Очевидно, что вариации генома могут оказывать влияние на эту связь только со стороны клетки, оптимизируя программу её роста. Удача в достижении этого критерия непосредственно конвертируется в геном по принципу «удачный тест — удачный ген». Полем тестирования выступает все наличествующие популяции одноклеточных. Поскольку никакой генетической истории жизни (генофонда) до уровня одноклеточных организмов не существует[12], то именно этот метасистемный уровень отбора является первичным. Случайность мутагенеза компенсируется избыточностью тестового множества (численностью популяции одноклеточных) и скоростью репродукции. Два этих фактора предопределяют успешность эволюционной схемы «изменчивость-отбор-наследственность»[13], работающей на этом, первичном уровне по схеме «случайного поиска» оптимального решения. Итак на метауровне одноклеточных организмов, отбор лучших вариантов живучести клетки непосредственно закрепляется в геноме. Поскольку внешней средой для любой популяции одноклеточных является  их экологическая ниша, итогом многократно повторяемого отбора является идеально дифференцированная по условиям существования адаптация. Прямым результатом этого этапа явилось появление современной формы живой клетки – элемента всех многоклеточных организмов. Косвенным (но не менее важным) результатом — подготовка очередного метасистемного скачка эволюции, приведшего к управлению движением. Геном на денном уровне отбора является единственным элементом памяти (информационного отображения) биологических организмов, в котором зафиксирован и закреплен успешный результат отбора.

На эпигенетическом уровне естественного отбора в качестве внешней среды для зародышевых клеток, которые рассматриваются теперь как популяция для естественного отбора, уже являются клетки многоклеточного организма. Поскольку отбирается по-прежнему оптимальная связь клетки с окружением, то оптимизируется по сути уже различные способы обеспечения метаболизма (энергоинформационного обмена) не только зародышевых клеток, но всего разнообразия клеток организма. Отбор на эпигенетическом уровне осуществляется в активной биологической среде многоклеточного организма. По скорости этот отбор, многократно превосходит отбор клеточного уровня, а вот по обратной связи с геномом  он усложняется. Отбор вариаций онтогенезов по сути сводится к выбору оптимальных специализаций клеток и способов обеспечения метаболизма всего разнообразия многоклеточного организма. В качестве результатов на этом уровне отбора выступают специализированные связи обеспечивающие живучесть всего организма в целом. Побочным продуктом таких оптимизированных связей является  появление в многоклеточном организме основных системы его жизнеобеспечения: нервной, кровеносной, пищеварительной и др. В качестве элементов информационных отображений на этом уровне начинают появляться полевые формы жизни (морфогенетические поля). Окончательное закрепление в геноме успешного результата, которым на данном этапе выступает уже обновленная морфологическая норма организма, происходит на протяжении нескольких поколений. При этом отбор вариантов путей развития потомства корректируется рамками допустимых данным геномом вариаций.

На поведенческом уровне полем естественного отбора служит  популяция организмов, обладающих зачаточной психикой, т.е. способностью реализовывать некоторые поведенческие программы в активном сопряжении со средой обитания. Оптимизация теперь в первую очередь затрагивает связь зародышевых клеток с нервными клетками, выступающую в качестве непосредственного объекта отбора. Первичным на данном уровне отбора является критерий успешности поведения в сопряжении со средой обитания. Успешность здесь определяется достижением эволюционно значимого результата с минимальными энергозатратами и рисками. Средой обитания выступает как экологическая ниша, так и сородичи (особенно для стадных животных). Ход и результат онтогенеза на этом уровне отбора в первую очередь подчиняется уже не столько оптимальностью метаболизмов специализированных клеток, сколько обеспечением подходящих паттернов поведения. Организм получает все больше возможностей для специализации нейронов, которая в свою очередь все более профилирует и весь онтогенез под оптимальное поведение. Это повышает вероятность успешных макромутаций генома, вероятность которых на клеточном уровне стремится к нулю. Успешные шаги эволюции закрепляются в информационном поле на уровне безусловных программ поведения в диапазоне от рефлексов до инстинктов. «Опускание» же достигнутых результатов на уровень генома теперь включает дополнительный шаг — «поведение-онтогенез». Не смотря на добавление еще одного промежуточного уровня отбора, темп эволюции снова увеличивается. Это достигается во-первых, возрастанием морфофункциональной лабильности[14] организмов и во-вторых, сокращением потомства с одновременным удлинением сроков нахождения половых клеток и зародыша в организме взрослых особей. По сути за счет все более осмысленного поведения реализуется живучесть взрослых организмов, что способствует научению и закреплению успешных поведенческих паттернов. На информационном плане в дополнение к морфогенетическим двойникам возникают первые эгрегоры коллективного бессознательного, сохраняющие базовые импринты выживания, на основе которых  происходит экспансия популяций, наиболее продвинутых в поведенческом плане.

На ментальном уровне, т.е. по сути среди людей, полем естественного отбора служат социальные группы, объединенные общим культурным кодом (эгрегором цивилизации). При этом первичным на данном уровне отбора является критерий соответствия культурного кода цивилизации некому идеалу, представляющему собой метацель эволюции ноосферы. По сути, ментальный уровень отбора предполагает состязание смыслов и ценностей, представленных данной культурой. Те из них, которые в наибольшей степени удовлетворяют критерию отбора на данном уровне оставляют наибольший след в информационном поле (ноосферном эгрегоре). Можно лишь косвенно судить о метацели эволюции в целом и её локальной цели на данном уровне системогенеза по относительному культурному вкладу той или иной цивилизации в общекультурный генофонд человечества, который в данном контексте можно рассматривать как одну из ключевых информационных составляющих наследственности вида Homo Sapiens. Анализ этого наследства выходит далеко за пределы нашего обсуждения. Можно лишь констатировать, что в нем речь идет скорее о духовном, чем о плотском компоненте человека. Более того, любые варианты биологизаторских идей расового превосходства (социальный дарвинизм) рано или поздно отторгаются историей развития человечества.

На ментальном уровне естественного отбора наиболее ярко отражается ключевая идея потребностно-информационной теории эволюции А.Г. Зусмановского, согласно которой прорастание ноосферы из недр биосферы рассматривается как последовательное воплощение иерархии смыслов, составляющих информационную основу бытия. Если на уровне простейших отбором управляют простейшие смыслы выживания-размножения, то по мере функционального усложнения живых систем к отбору подключаются все более глубокие смыслы: вариативное приспосабливание, целенаправленное поведение, коллективно осмысленное поведение и наконец осознанное поведение. Последнее позволяет своим обладателям выбирать приоритеты в потребностях. а для тех из них, кто руководствуется метапотребностями духовного пробуждения, — трансформировать свое сознание и становиться осознанными соучастниками эволюции. На этом метасистемном уровне заметным становится разнонаправленность вектора биологического выживания и вектора глобального системогенеза, отмеченная выше. Не случайно, адепты пути духовного пробуждения, мотивируемые метапотребностями, так часто ведут себя вопреки потребностям выживания (подробнее об этом см. «Антропогенез\ Проявление первичности духовной природы в человеке»).

Фиксация результатов естественного отбора на этом уровне происходит последовательно на соответствующих информационных планах: во-первых, на уровне культурного гена (культурное наследие), где оно представлено смыслами, идеями, концепциями, отраженными в соответствующих учениях; во-вторых на уровне коллективного бессознательного человечества, где оно представлено мифологией и архетипами; в-третьих, генотипом этносов, где оно представлено нормами онтогенеза, отражающими успешные варианты адаптации человеческого организма к типичным для данного этноса социальным и климатическим условиям. Можно утверждать, что в опосредованном виде вся эта информация упакована и сохранена и на уровне человеческого генома. Косвенным доказательством этого является все чаще возникающие идеи трансгуманизма, согласно которым научно-технический прогресс настолько радикально меняет среду обитания нашего вида, что это отражается на его геноме, и может привести к появлению на антропной ветви эволюции нового таксона (например, человек-потребляющий, или человек-виртуальный или, наконец, генно-модифицированный человек). Подробнее об этом см. «Сумерки божественного в человеческом»).

Концепция многоуровневого естественного отбора, развиваемая в работах В.Ф. Турчина и П.В. Турчина, А.В. Болдачева, С.Н. Гринченко, позволяет разрешить несоответствия классических эволюционных концепций с эмпирическими данными, отмеченные выше. В самом деле, тренд самоорганизации живых систем в направлении цефализации (роста витальности) становится все более очевидным с выходом отбора на ментальный уровень. Столь же очевидно, что высокоразвитые млекопитающие, уступающие в живучести простейшим беспозвоночным, все же находятся в авнгарде системогенеза, тогда, как рекордсмены в живучести давно остановились в развитии. Все это доказывает иерархичность естественного отбора, которая все более четко выявляет в качестве первичных критерии, связанные с уровнем целенаправленности и осознанности поведения. Наконец, ускорение эволюции объясняется всё возрастающей специализацией функциональных систем организмов, которая сочетается со все более активным (на последнем этапе осознанным) подключением объектов эволюции к саморазвитию.

            Отбор на вновь достигнутом метасистемном уровне первичен в иерархии критериев. Следующие по уровням критерии должны удовлетворяться, но не обязаны быть лучшими на своем уровне среди всего разнообразия живых организмов (биоты) существующих на этом рубеже эволюции. Так, например, первому теплокровному млекопитающему виду, лидирующему по функциональности нервной системы, не обязательно опережать уже существующих рептилий в жизнестойкости и адаптивности. Как показывает палеонтологическая летопись эти качества в них разовьются со временем. Даже если какая-то популяция этих животных в ходе борьбы за существование уступит в борьбе за существование и погибнет в данной экологической нише, она оставит информационный след. Это значит, что достигнутый функциональный прогресс будет появляться в видообразовании вновь и вновь, пока не завоюет себе право на жизнь и размножение. Так происходит потому, что лидирующая на данном уровне иерархии критериев биота представляет авангард биосферного системогенеза и, следовательно,  является приоритетным полем для естественного отбора следующего метасистемного уровня. Именно так и произошло в истории становления млекопитающих, которые первые свои шаги делали в тени господствующих в Меловом периоде рептилий[15].

Подводя итог обсуждению механизмов эволюции жизни (классической триады «изменчивость-отбор-наследственность») с позиций концепции глобального системогенеза Анохина-Зусмановского отметим следующее.

1. Эволюция, понимаемая как глобальный системогенез в рамках мега-организма биосфера Земли, направляется изначальной его активностью в актуализации иерархии своих потребностей в самоорганизации. Это избавляет от необходимости отстаивать отсутствие либо вторичность (эмерджентность) эволюционных целей, как антитезе запретной в науке идеи первичного замысла;
2. Иерархия потребностей мега-организма биосфера Земли в самоактуализации отражается в иерархии уровней эволюционного отбора и соответствующих им информационных планов, на которых достигнутые результаты сохраняются в качестве информационных отображений;
3. Механизмы глобального системогенеза непосредственно не связаны с воздействием на организмы внешних дестабилизирующих факторов. Борьба за существование и естественный отбор в классическом их понимании обеспечивают лишь адаптацию биоты к различным условиям выживания, и как следствие — избыточность форм и вариативность функций живых организмов, требуемые для вызревания очередного метеасистемного скачка. Так обеспечиваются необходимые в системогенезе гетерохрония (созревание в нужное время) и гетеротопия (концентрация в нужном месте).
4. Концепция многоуровневого естественного отбора не опровергает и не отвергает классической идеи естественного отбора в объяснении разнообразия видов[16], но лишь расширяет рамки понимания эволюции, как изначально целенаправленного системогенеза биосферы Земли. Такой подход вполне согласуется с системным толкованием эволюции жизни на Земле, который, по сути, отстаивали такие классики-эволюционисты, как Лев Берг, Анри Бергсон, Владимир Вернадский и Пьер Тейяр де Шарден.

Биосферный ортогенез, как многоуровневая глобальная оптимизация

Во введении мы сформулировали проблему универсальной эволюции, как . обратную задачу естествознания.   Действительно, исследователи-естествоиспытатели от Жана Ламарка и Чарльза Дарвина до Ивана Шмальгаузена и Александра Любищева пытались восстановить модели эволюции жизни на Земле, исходя прежде всего из имеющегося в их распоряжении эмпирического материала о разнообразии органического мира нашей планеты и фрагментарной палеонтологической летописи. Решение столь сложной и глобальной задачи, как доказал французский математик Жак Адамар, обречено на неединственность. Этим объясняется громадное множество накопленных до сегодняшнего дня эволюционных моделей, среди которого практически невозможно выбрать объективно лучшую. Универсальным методом, доставляющим единственное решение некорректно поставленной обратной задачи естествознания является глобальная оптимизация. Впрочем, единственность решения здесь обусловлена наличием единственно возможного глобального критерия оптимизации. Но, что если таких критериев множество? Более того, — сами критерии становятся доступными формулировке лишь по мере достижения промежуточных результатов оптимизации. Иными словами, результатами поиска служат не только параметры модели, но и классы систем, к которым эти модели могут принадлежать.

Описанная выше иерархия критериев отбора позволяет предположить, что биосферный ортогенез строится именно по такой многоуровневой схеме глобальной оптимизации. Глобальным критерием здесь служит максимизация системообразующего фактора витальность, определяющего долю информации в энергоинформационном обмене. На каждом уровне естественного отбора, определяется ключевое системное состояние, по которому следует проводить поиск лучшей функциональной реализации, и множество вариантов соответствующих систем, на котором разворачивается поиск. На каждом рубеже метосистемного скачка, достигнутый результат поиска закрепляется в той или иной форме наследственности, согласно концепции информационных отображений А.А.Силина. Фиксирование результата глобальной оптимизации в памяти — обязательный этап реализации этого алгоритма, который обеспечивает сходимость поиска к достижению глобального экстремума. Этим обусловлено необратимое приближение биосферного ортогенеза к метацели эволюции.

В том, что алгоритмы глобальной оптимизации рассчитанные на большое множество потенциальных решений, носят название «генетические алгоритмы» нет ничего удивительного. Они и в самом деле численно воспроизводят классическую эволюционную триаду «изменчивость-отбор-наследственность», а для своего описания — неслучайно используют  биологическую терминологию (популяция, мутация, селекция и т.д.). См. подробнее, например, Т.Т.Газизов, «Методы глобальной оптимизации /эволюционные стратегии». Здесь мы покажем, что описанный выше многоуровневый естественный отбор, используемый природой в биосферном ортогенезе есть ничто иное, как реализация глобальной оптимизации для достижения метацели эволюции на множестве системно подготовленных для этого претендентов. Сам факт реализации многоступенчатого системогенеза методом многоуровневой глобальной оптимизации, предполагает изначальную постановку задачи.

Еще в XVIII-м веке французский математик и естествоиспытатель Пьер Мопертьюи показал, что законы Ньютона в вариационной постановке доставляют минимум некоторым функционалам. Более того, как показали последующие исследования, практически любое из уравнений классической физики, может быть получено как решение оптимизационной задачи в вариационной постановке, которое доставляет минимум целевой функции. Не вдаваясь в математическое содержание этого вывода, отметим его значение с точки зрения системного анализа. Если, например. потребовать, выполнение закона сохранения энергии в поле гравитационных сил для некоторой открытой системы, то решением такой оптимизационной задачи будет функция, описывающая закон всемирного тяготения. Так высшая целесообразность —  сохранение стабильности материальной системы — приводит к необходимости для этой системы строго следовать определённым физическим законам. Как указывал в связи с этим Н.Н. Моисеев — «вариационная формулировка законов сохранения – одно из главных положений современной физики». Не удивительно, что и другим законам и ограничениям всегда можно придать оптимизационную формулировку.

Таким образом, движение костной материи всегда можно описать в терминах многокритериальной задачи оптимизации: найти такие состояния системы, которые обеспечивают минимальные значения функционалов, ведущие к выполнению последовательности условных критериев. Из теории глобальной оптимизации известно, что одновременная минимизация нескольких функционалов требует их ранжирования согласно иерархии критериев отбора решений. Если говорить об организации систем неживой материи, то первое место в этой иерархии занимают законы сохранения (энергии, массы, импульса), которые обеспечивают их стабильность. Действительно, если вы собрались что-то строить и у вас есть план, то первым делом нужно обеспечить стройку строительным материалом. Но, что если вашему «плану» удовлетворяет сразу несколько стабильно развивающихся открытых систем? Тогда в отбор претендентов вступает следующий критерий, который играет роль глобального. Это критерий минимума роста энтропии на выходе искомой системы. Из всех претендентов (т.е. локальных решений оптимизационной задачи) будет отобрана такая структура системы, которая экспортирует минимальную энтропию. Такой выбор обеспечит максимальный прирост информации в результате синтеза системы или её максимальную витальность в структуре глобального энергоинформационного обмена. Очевидно, именно так ведет себя «конструктор материальных систем» во Вселенной. Законы и их константы в нашей непрерывно эволюционирующей Вселенной подобраны единственным образом путём глобальной оптимизации. Это обеспечивает её стабильность и развитие в направлении все большей витальности.

Если продолжить рассматривать глобальную эволюцию, как решение соответствующей глобальной оптимизационной задачи, то при переходе к живым системам, очевидно, иерархия критериев отбора расширяется. В первую очередь добавляется критерий устойчивости «элементарных кирпичиков» из которых состоит древо жизни — клеток. Напомним, что атомы из которых собираются клетки стабильно устойчивы, а белковые молекулы оптимальны с точки зрения структуры по критерию минимума энтропии. Принципиальным отличием живых систем от неживых является то, что они сохраняют устойчивость лишь в состоянии постоянного ухода от равновесия, как этого требуют принципы нелинейной термодинамики Ильи Пригожина. Решать подобную задачу чисто математически невозможно, поскольку среда, в сопряжении с которой живые системы должны сохранять стабильность, не может быть детерминирована. Вот тут как раз в игру вступает принцип естественного отбора на избыточном множестве клеток, полученном в результате случайного мутагенеза. С точки зрения биологии он обеспечивает максимальную живучесть и плодовитость клеток в данной экологической нише, а с точки зрения поставленной глобальной задачи оптимизации — выполнение очередного критерия оптимизации — устойчивости развития и возможности редупликации системы в условиях неустойчивого окружения. Очевидно, что вся концепция многоуровневого естественного отбора, рассмотренная выше, в приложении к универсальной триаде эволюции «избыточность-отбор-наследственность», может рассматриваться как экстраполяция задачи глобальной оптимизации на множество живых систем. В этой логике универсальная эволюция материи в рамках Вселенной от момента Большого Взрыва до настоящего времени представляется, как последовательное решение задачи глобальной оптимизации путем воплощения промежуточных целей эволюции материи на множествах нелинейно усложняющихся систем. Чем ближе метацель эволюции материи, тем уже пространственная локализация поля поиска функциональных систем, удовлетворяющих всем промежуточным критериям, тем выше их витальность, скорость самоорганизации и, наконец, тем глубже в тонкие планы бытия проникает информационный след, сопровождающий их материальное воплощение и обеспечивающий сходимость поиска у требуемым функциям. В самом деле, если отталкиваться от Земли, как одного из возможных полюсов локализации поля поиска глобального оптимума, то первые 10 млрд. лет от момента Большого Взрыва (примерно 15 млрд лет назад) можно отнести к подготовке строительного материала, из которого формировалась эта колыбель разумной жизни. Оставшиеся 5 млрд. лет до настоящего времени ушли на образование литосферно-гидросферно-атмосферных условий появления биосферы, в недрах которой вынашивалась ноосфера. На первых порах поиск глобального оптимума, удовлетворяющего условиям стабильности (консервации энергии) практически охватывал всю Вселенную. По мере подключения к оптимизации следующего критерия — минимизации экспорта энтропии (нарастания сложности систем) множество поиска сужалось, локализуясь около планет способных породить биосферу. С момента зарождения жизни в иерархии критериев оптимизации появляется критерий естественного отбора, а множество возможных решений целиком перемещается в биосферу. Каждый следующий метасистемный скачек ортогенеза земной биосферы, сужает границы множества возможных решений (поле поиска) пределами вновь образованного в авангарде эволюции класса живых организмов, обладающих принципиально новой функциональностью, которая приближает достижение метацели эволюции еще на один шаг. Рис. 1.б иллюстрирует процесс сужения области поиска оптимального системного решения (многоступенчатого системогенеза), сопровождающийся максимизацией витальности новых форм жизни и погружением её информационных отображений во все более тонкие планы бытия. Двухмерность и статичность рисунка не позволяют в полной мере передать динамику этого процесса. В отличие от генетических алгоритмов глобальной оптимизации, использующих неизменный базис признакового пространства и единый критерий для расчета функционала, алгоритм глобальной оптимизации, примененный в ортогенезе биосферы, оперирует с иерархией критериев и переменным базисом признакового пространства, размерность которого возрастает скачком при переходе к очередному глобальному критерию. В этом глобальном поиске оптимума нет ничего заранее предрешенного за исключением метацели эволюции, без которой Большой Взрыв и все дальнейшее лишается смысла. Попытки отказаться от идеи предначертанного Замысла либо всячески замаскировать его постулатами о самоорганизации, как имманентном свойстве материи, вызваны категорическим неприятием наукой теологии в любых её проявлениях. Между тем альтернатива «Замысел или Самоорганизация» ложна по самой своей постановке. Стоит лишь заменить запретный термин «Замысел» разрешенным термином «многоуровневый критерий отбора», как эволюция превращается в ортогенез, немыслимый без изначального целеполагания. Невозможность расшифровки полного смысла глобального Замысла не снимает требования к его предначертанию. Первичность Замысла, как метацели эволюции, с очевидностью следует из первичности информационного плана бытия. Нет ничего удивительного в том, что полный его смысл открывается постепенно, по мере достижения очередных рубежей эволюции, на которых человек, как её инструмент и соучастник все более расширяет свой кругозор и способность к постижению Истины.

Витающий в воздухе вопрос «Кто же является автором этого изначального Замысла?» мы намеренно оставим без ответа, поскольку само местоимение «Кто» уже порождает антропоморфные представления там, где человека нет еще и в помине…

 

Литература

1. Анохин П. К., «Принципиальные вопросы общей теории функциональных систем»
2. Анохин П. К., «Теория отражения и современная наука о мозге»
3. Базалук О. А., «Теория эволюции: От космического вакуума до нейронных ансамблей и в будущее»
4. Берг Л.С. «Труды по теории эволюции»
5. Бергсон А., «Творческая эволюция»
6. Бескова И.А., «Эволюция и сознание»
7. Болдачев А.В., 2007. «Новации. Суждения в русле эволюционной парадигмы»
9. Вернадский В.И. «Размышления натуралиста. Книга 1. Пространство и время в неживой и живой природе»
10. Волченко В.Н., «Миропонимание и экоэтика XXI-го века»
11. Вяткин Ю.С., Журавлев В.Б., и В.Д.Киселев, «Эволюционная теория Дарвина и современность»
12. Гаряев П.П., «Волновой генетический код»
13. Гринченко С.Н «Системная память живого (как основа его метаэволюции и периодической структуры)»
14. Дуплинская Ю., 2019. «Прогресс или тупиковая ветвь развития?»
15. Зусмановский А.Г., «Эволюция с точки зрения физиолога»
16. Ичас М., «О природе живого: механизмы и смысл»
17. Князева Е.Н. и С.П. Курдюмов, «Синергетика и принципы коэволюции сложных систем»
18. Князева Е.Н. и С.П.Курдюмов. «Синергетическая парадигма. Основные понятия в контексте истории культуры»
19. Ланца Р. и  Б. Берман, «Биоцентризм. Как жизнь создает Вселенную»
20. Ланцев И.А. «Научные основания квантовой парадигмы и философия Аристотеля»
21. Ласло Э., «Теория целостности Вселенной. Наука и поле Акаши»
22. Левит Г.С. и У. Хассфельд «Теория эволюции и философия науки»
23. Лесков Л.В., «Неизвестная Вселенная»
24. Месарович М., Мако Д., Такахара И. «Теория иерархических многоуровневых систем»
25. Минасян Л.А. «Антропный принцип и становление ноосферного мышелния»
26. Моисеев Н.Н., «Человек и ноосфера»
27. Шмальгаузен И. И. «Организм как целое в индивидуальном и историческом развитии»
28. Карпенко М.  «Вселенная Разумная»
29. Корогодин В.И., Корогодина В. Л., 2000. «Информация как основа жизни»
30. Князева Е.Н.. «Универсальный эволюционизм»
31. Налимов В.В. «В поисках иных смыслов»
32. Пригожин И. и Стенгерс И., «Порядок из хаоса»
33. Сетров М.И. «Организация биосистем»
34. Сетров М.И. «Информационные процессы в биологических системах»
35. Силин А.А., «Живое в концепции информационных отображений»
36. Тетиор А.Н., «Философия множественного мира»
37. Тейяр де Шарден П., «Феномен человека»
38. Турчин В.Ф., 2000. «Феномен науки»
39. Чайковский Ю.В. «Эволюция»
40. Чейсон Э., «Космическая эволюция: восхождение сложности в природе»
41. Уилбер К., «Краткая история всего»
42. Ушаковская Е.Д. «Синергетика и причины эволюции Вселенной»
43. Эбелинг В. и Файстель Р., «Хаос и космос. Принципы эволюции»
44. Эко У. «От древа к лабиринту»
45. Концепция глобального эволюционизма
46. Янч Э. «Самоорганизующаяся Вселенная»
47. Bohm D., «Wholeness and the Implicate Order»
48. Domenico G.E., KieferJ.С., Stamatescu J.K.-O and  H. D. Zeh, «Decoherence and the Appearance of a Classical World in Quantum Theory»

 

 

---

---

[1] Вот одна из причин, по которой искусственный интеллект никогда не заменить естественный, человеческий.

[2] Этот образ сохраняется в виде информационного отображения (генетического кода), передающегося на материальный план (уровень клеток) при помощи молекул ДНК и РНК.

[3] Среда обитания — это прежде всего экологическая ниша, занимаемая популяцией данного вида в данном биогеоценозе, который представляет исторически сложившуюся совокупность растений, животных, микроорганизмов, почвы, рельефа, климата и вод в данном географическом районе.

[4] Трудно не заметить следов этих «преобразований» на теле земной природы. Подстраивая под свои нужды в адаптации экологическую нишу, человек скорее губит природу чем способствует ее дальнейшей эволюции.  Да и в развитии человеческого общества современный прогресс цифровых технологий еще не свидетельствует о его поступательном развитии самого вида Homo sapiens. Впрочем, это тема другого исследования (см. «Сумерки божественного в человеческом»).

 

[5] Понятие «аттрактор» можно соотнести с эйдосами Платона – идеями как первообразами, уподобиться и подражать которым стремятся вещи видимого мира. Аналогом аттрактора в психологии выступает потребность, которая явно или неявно мотивирует поведение

[6] т.е. значимых на уровне эволюции Биосферы, как мега-системы планетарного масштаба

[7] Теплокровность это способность организма сохранять постоянную температуру тела (31-45 °C) за счет метаболической активности вне зависимости от температуры окружающей среды.

[8] Прокариоты являются наиболее представительной формой жизни на Земле. В море они составляют 90 % от общего веса всех организмов,

[9] С критическим уровнем содержания свободного кислорода в атмосфере является, так называемая, точка Пастера (около 1%  кислорода в современной атмосфере). Если содержание кислорода меньше этой доли, свободное дыхание становится невозможным

[10] Т.е. компактных по космическим масштабам участков пространства, где происходит резкое усложнение структурообразования сопровождающееся накоплением колоссального объема информации

[11] совокупности вариаций генов, встречающихся в пределах одной популяции.

[12] прокариоты в данном контексте представляют собой скорее пролог жизни, поскольку эти доклеточные простейшие не обладали естественной смертностью и следовательно не оставляли никаких следов на информационном плане

[13] В классической эволюционной триаде наследственность не случайно сдвинута к концу. Этим подчеркивается логика отбора, совпадающая с логикой опережающего отражения действительности. Вначале создается избыточное поле вариантов воплощения жизни, затем на нем осуществляется отбор лучших и наконец, отобранные (на данном этапе — выжившие) передают удачные комбинации генома потомству. Так происходит закрепление удачных шагов на информационном плане.

[14]  (от лат. labilis «скользящий, неустойчивый») в физиологии — функциональная подвижность, скорость протекания элементарных циклов возбуждения в нервной и мышечной тканях

[15] Две трети своей истории млекопитающие буквально «проскакивали между пальцами» крупных хищных динозавров благодаря своим мелким размерам. Эти неспециализированные плотоядные сумели выжить и закрепиться в динозавровой биоте лишь потому, что были очень мелкими, размером с мышь, что позволило им выйти из-под пресса хищных динозавров.

[16] Именно так, согласно исторической справке, формулировал свою задачу Чарльз Дарвин, выдвигая концепцию борьбы за существование и разрабатывая её основной механизм — естественный отбор.